— Рука болит?
— Что?
— У тебя рука болит? — спросила его Мируша.
— Не сильно. Тебе чего сейчас моя рука сдалась?
— Ты молчишь. Терпеть будешь. Можешь проблемы не заметить.
— Уж поверь, что от заражения крови я бы уже помер, — хмыкнул Борис.
— А ты не помирай. Не надо это.
— Ты всегда такая странная?
— Я такая какая есть. Ты хмурый и серьезный, а я когда-то головой ударилась, поэтому рядом с тобой глупеть начинаю. И злить тебя, хотя не хочу, — ответила она. — Борис у нас есть где-нибудь койка? Ты ведь знаешь крепость.
— Все забито. Как отремонтируют башню, так места появятся.
— Значит надо просто подождать.
— А чего случилось?
— Так я к своему удивлению поняла, что у меня нет своего угла. Он раньше мне не был нужен. А сегодня подумалась, что у любого человека должно быть свое место, куда он может прийти и положить голову после рабочего дня. Где может оставить какие-то вещи. Не хранить их у Луизы и ждать, когда Весий выйдет оттуда. А иметь свое. Не на ящиках спать, а в кровати. Как думаешь? Тогда и страшно не будет. И не надо будет свет включать, чтоб не бояться. Я бы уехала, только ехать некуда. Отец меня назад не примет.
— Почему? — думая о своем, спросил Борис.
— Подбитая птица, что не может свить гнезда и завести птенцов не может быть его дочерью. Это просто так получилось. Он не знал, что потом женится второй раз и у него появятся крепкие сыновья. Тогда я была лишь поломанной птицей. А я больше так не хочу. Не хочу за спинами стоять. Летать хочу, не со стены, а на своих крыльях.
— Вот теперь мне нужно твой лоб проверить. Не жар ли у тебя?
— Жар. Я заболела. Простыла, пока в сугробе лежала. Поэтому и говорю, что думаю.
— Да ты всегда так делаешь.
Он все же коснулся ее лба. Горячий, как огонь. Она же сидела как ни в чем не бывало жевала мясо и смотрела на него доверчиво и спокойно.
— Эх, Мируша. Не можешь ты жить без приключений.
— Не могу. Только как ты понял?
— На тебя посмотрел и решил, что от тебя одни проблемы.
— Знаешь чего боюсь? Завтра разболеюсь и в горячку впаду. А когда проснусь, то второе крыло поломается.
— С чего бы?
— Но первое-то сломалось? Я в горячке лежала долго-долго. Потом открыла глаза, а крыло сломано и больше не восстановить. Ноги удалось починить. А плечо нет.
— Что с тобой случилось?
— Пожар был. Волнения. Отца не было дома. Он Луизу к тетке повез. За город. В тот день народ чего-то требовал от короля и не получил.
Да и все равно, что они требовали. Стали в дома ломиться. Наш дом в центре был.
Вот они в него и вломились. Слуги и охрана пыталась их остановить, но людей было слишком много. Злые. Они ругались и ломали все на своем пути, а еще смеялись. Я спряталась на чердаке. Они всех убили. Потом дом подожгли. Я думала, что он внизу прогорит, а до верха не дойдет. Но дошел. Тогда пришлось прыгать. Хорошо, что темно было. Днем бы испугалась и сгорела. Я упала и отключилась. А потом отец приехал. Нашел телегу и отправил меня к тетке. Они не думали, что я выживу. Никто об этом не думает, а я живу упрямо. Долго жар был. Казалось, что огонь меня съесть хочет. Если завтра не разболеешься, то найдем тебе угол. Только болеть прекращай, вороненок.
— Я совсем не маленькая. Не надо так, — возмутилась она.
— Ручки тонкие, лицо мелкое — до вороны тебе еще расти и расти, —
добродушно сказал он.
— Тебе спать идти надо. Завтра день тяжелый.
— А ты за меня не переживай. За себя переживай больше.
— Так чего я? Я нормально.
— Заметил, — отпивая отвара, сказал он.
— Ты изменился. Не рычишь на меня и не обвиняешь в ворожбе. Почему?
— Я остался прежний. Вот поговорю с тобой, потом умоюсь холодной водой и
всю ворожбу смою. Чего улыбаешься?
— Ничего. Если хочешь от ворожбы уберечься, то на ниточке повяжи несколько узелков и спрячь ее в кармане. Все ведьмы от тебя отвернуться.
— Откуда знаешь? — с подозрением спросил он.
— Слуги рассказывали, — улыбнулась Мируша.
Мируша уснула. Борис же развалился за столом в кресле и задумался. Они проболтали почти до рассвета. Разговор ни о чем и в то же время такой серьезный. Она рассказала ему, как оказалась за стеной. Как испугалась, когда ее кто-то схватил. Сильная Мируша оказалась не такой уж и сильной. Обычная молодая женщина, которая хлюпала носом и старалась улыбаться сквозь слезы, потому что слабость — это плохо. Они обсуждали, как разместить детей в крепости, потому что собирать по углам их было сложно. Потом надо было придумать, как организовать занятия, чтоб они были заняты делом. Она переживала за Луизу, переживала за князя, а когда узнала, кто ей зла желал, только грустно улыбнулась.