— Сама чего не ешь?
— Не хочу. Я же ела, прежде чем к тебе пошла болтать. Знаешь, ты пока единственный человек, который спокойно слушает мою болтовню и не просит замолчать. Я сегодня мышь видела. В кладовке. Решила, что надо туда кошку загнать, чтоб она мышь поймала. Так эта гадина вместо ловли мышей начала охотиться на копчености, что были подвешены к потолку. Тогда пришлось выгнать мышь и загнать Дижа, чтоб он эту мышь поймал. А он заявил, что мышей ловить не умеет. Но увидев копчености… В итоге и его пришлось гнать из кладовой метлой. Он упирался и хотел там остаться. А я вспомнила про горь-травку, которую мыши на дух не переносят. Насыпала ее по всей кладовке, еще и к зерну подкинула. Мыши должны уйти. У нас дома мышей не было из-за нее. Хотя только тебе по секрету скажу, что тут не только в травке дело. Надо еще встать на одну ногу три раза прыгнуть и хлопнуть в ладоши, попросив горь-траву мышей прогнать. Тогда точно сработает.
— Насыщенный у тебя выдался день.
— Да ладно, вот когда я тараканов гоняла, там сложнее было. Надо завтра еще собак и кошек переловить и выгнать у них блох.
— Неделя началась со вшей, закончится блохами?
— А чего мы должны сидеть с букашками? Ты знаешь сколько они дурных болячек переносят? И никому дела нет. Почему-то в крепости никому не до чего дела нет. Каждый сам о себе думает. Но раз они все заняты, то я не против подумать обо всех, даже если им это не нужно. Или они думают, что им ненужно. Почему люди такие глупые? Делаешь ведь хорошее. Зла не желаешь, а к тебе настороженно так относятся?
— Это ты и сама ответить на этот вопрос можешь. Вот я к тебе со всей душой, а ты не веришь, — сказал Силий.
— Не верю. Потому что такое быть не может.
— Вот и они не верят, — ответил Силий. Мируша сняла куртку. Прошлась по комнате. Она словно забыла о его существовании.
— И все равно, я не понимаю.
— Чего ты не понимаешь?
— В чем твой интерес?
— В женщине, которая кругами ходит вокруг меня. От твоей юбки у меня уже все рябить начало, — он перехватил ее и обнял, прижимая к себе. — Не бойся так.
Это не так страшно, как кажется.
— А если завтра…
— Я не уйду.
— Но я тебя не люблю.
— Так ты даже мысли не допускаешь, что можешь с кем-то быть. О какой любви может идти речь? — спросил Силий. — Живешь мечтами. Давай для начала вернемся в наш мир, а потом уже решим кто кого любит. Я пойду свои колючки сбрею, а ты спокойно переодевайся и под одеяло забирайся.
Силий заглянул к себе. Взял нужные вещи. Перекинулся парой слов с ребятами, которые уже ложились спать. В это время у раковин почти никого не было. Можно было спокойно побриться. Это ребята ухватились за возможность бороды отращивать, когда здесь оказались. Но для начала надо иметь эту бороду, а если она растет клоками, то лучше сбрить и не позориться. Хотя столько времени его это раньше не волновало. Два года прошли в тумане с редкими просветами. Дети сказали, что они взрослые и в его советах не нуждаются. Работа перестала интересовать, а жизнь стала тусклой. Он до сих пор себя корил за проявление слабости, до сих пор хотелось ощутить вкус самогона, который за столько времени стал каким-то естественным, но он держался.
Вернувшись, он увидел Мирушу, которая лежала, закутавшись в одеяло с головой. Только нос высовывался из-под одеяла. Выключив свет, он лег рядом с ней.
— От тебя елкой пахнет. Приятно, — прошептала она, прижимаясь к нему.
— А от тебя яблоками, — скользя губами по ее щеке, ответил Силий.
— У каждого из нас свои слабости, — ответила она.
— Вот полностью с тобой согласен. Смотрю, у тебя настроение сегодня другое, — гладя ее спину, заметил Силий.
— Не знаю какое у меня настроение. Я так запуталась, что хочу проснуться завтра и узнать, что будет дальше. Ты говоришь, что…
— Что ничего не изменится. Уж поверь, но ты мне нужна не на одну ночь.
— На много ночей?
— Да, — ответил он, целуя ее в губы.
Горячая. Словно огонь. Порывистая. Она и в жизни была такой. Искренней и немного сумасшедшей. Он понял это, когда, отбросив сомнения, она кинулась в страсть. Полутонов не было. Лишь желание и жар. Порыв прошел. Силий какое-то время думал, что это было. Мируша лежала рядом, тяжело сопя ему в плечо.
— Почему ты смеешься? — спросила она.
— Мы живы, в тепле, рядом — просто хорошо.
— Хорошо? А я испугалась, что тебе плохо. Или опять что-то не то сделала. Я отключилась и просто чувствовала.