— Она неглупая. Хотела сильной стать, как ты. В ней и есть сила. Смелость. Она это не знает, но все это есть, — ответила Лу.
— Не думал, что это вслух сказал.
— Не говорил. Подумал, — она посмотрела на него. — Я ее не отдам.
— Лу, может лучше отпустить? Раны тяжелые. Следы оставят.
— Нет, я Мируша. Сам так обозвал. А трудности… Мы к ним привыкли. Зато живы. Я этому рада. Рада, что пусть и так, но каждый рассвет встречаю и провожаю, что воздухом дышу и люблю. Пусть и не так полно, но я в этом мире. Никогда зла не держала на тебя, — она улыбнулась. — Я знаю, что делаю. Дети в яме прячутся. Отведи их в крепость, а потом воды принеси и тряпок чистых. Или пусть кто-то принесет. Надо еще костер разжечь.
— Мируша…
— Я знаю, что делаю. Иди, — поторопила она его.
Силий никак не мог найти Мирушу. И никто ее не видел. Никто ничего не знал о ней. Пока Силий не столкнулся с Варинтом.
— В саду. Пытается вытащить Ми… Луизу, — ответил тот.
Силий не стал уточнять, что это значит. Он чуть не побежал к саду. Вокруг крепости пылали костры. Люди устраняли последствия боя. В саду около костра ползала Мируша. На траве лежала Луиза и не подавала признаков жизни. Мируша же что-то бормотала. Когда он подошел к костру, то увидел, что она чертит ножом внушительных размеров круг.
— На огонек решил зайти, Силий? У нас сегодня ночь веселья будет. Много крови пролилось. Погибло много. Они ее забрать хотят. А я не вижу, кто друг, а кто враг. Значит никого не пущу, — нервно сказала она. — Мы и сами справимся. Верно, Силий? Раньше справлялись, так и сейчас справимся. И трудности нас не пугают.
— Птичка…
— Я тебя пугать буду. Думаешь совсем головой двинулась? Так я всегда такой была.
— Пойдем в крепость?
— Нельзя. Ее трогать нельзя, а то умрет. Я не могу этого допустить, Силий. Все так запуталось, Силий. Все судьбы так переплелись, что и не знаешь, как распутать этот клубок. А я плохо спицами перебираю. Это ты умеешь вязать. А я плохо вяжу. Так ты зайдешь в круг или там останешься? — спросила она. Силий подошел к костру. Мируша закрыла круг и подошла к Луизе. — Надо ей раны обработать. Много крови выдалось, но это плохая кровь. И узелки делать нельзя. Нитка чистая должна быть.
— Птичка, ты меня пугаешь, — признался Силий.
— Я предупреждала, что пугать буду. Яд слишком сильный. Сложно что-то сделать. А вслепую вязать сложно. Это как хирург закрытыми глазами работает, так и я сейчас. Помню лишь руками. Но сделай что-то не то и все. Беда. А беда нам не нужна.
— Откуда ты знаешь про хирургов? — спросил ее Силий.
— Место здесь такое. Три мира переплетены. А я сейчас знаю все, что в этих мирах творится, — тихо ответила она. — У каждого человека жизнь — это нить. Каждый мир состоит из огромных канатов, которые кто-то переплел в этом месте. Специально или намеренно — это неважно. Но они переплелись. Место зыбкое.
Можно из мира в мир пройти. Я эти нити видеть должна. Но не вижу. Чувствую. Это странно знать, что скрыто от чужих глаз и не иметь возможность увидеть и общаться. А есть добрые силы и есть злые. Знать и не мочь. Но я привыкла к этому. Эх, жаль, что Диж в отключке. Слишком много сил отдал. Он бы помог. Но мы и сами справимся. Нужно лишь постараться. Ты садись, Силий. Долгая ночь будет. А почему ты другим именем зовешься? Не тем, что тебе при рождении дали?
— Даша не выговаривала долго Савелий, почему-то Силием обзывала. Вот кличка и стала именем. Меня друзья под ней и знали, — ответил он уже не удивляясь.
— Сава, Савелий. А меня при рождении Лизой нарекли, но для всех Луизой была. А теперь и вовсе Мируша. Не Мира, а Мируша. Я сама имя поменяла, чтоб от судьбы сбежать. Отец менял, а я не захотела той судьбы, что он мне пророчил. Свою дорогу выбрать решила. И она к тебе привела. Поздно привела, когда уже судьбу с другим связала. Глупая была. Он красивый и умирал. Вот мне его жалко стало. Думала он смелый и сильный, а он собственной тени боится. Может вспомнит и придет долг отдать. Но я боюсь, что не так что-то сделаю. Понимаешь, отец, когда меня вытаскивал, он сильно меня с сестрой перевязал. Было две нитки, а стала как одна. Еще и цвета поменял, чтоб каждая из нас чужую судьбу прожила. Не свою. Но я так не хотела. Это тяжело быть не на своем месте. Да ты и сам знаешь. Но иначе было нельзя. А когда такое делают, то оба слепнут. И отец ослеп и я. Нельзя было так сильно в судьбу вмешиваться. Из рода только она и видеть может, но боится, — Мируша погладила по волосам сестру. — Когда я видела, то она не боялась, а сейчас боится.