- Я в прохладных отношениях с братом моего мужа, - проскрипела Жинет и наконец вернула себе руку и самообладание. - Мы не общаемся.
- Я очень сожалею, - сказал в замешательстве Вертер.
Воцарилось ужасное молчание. Я протянула руку к термосу:
- Чашку чая, Жинет?
- Нет, спасибо, - ответила она с неприятным смешком.
Кивок мне, кивок Вертеру, она приблизилась к своему джипу и села за руль.
Она завела машину, сдала назад, поравнялась со мной и мило улыбнулась:
- Все мои пожелания твоему мужу! - крикнула она, проезжая на первой скорости. - Хотя он в них не нуждается, он в полосе удач!
Я смотрела, как джип исчез в облаках пыли и неожиданно нашла остроумные и хлесткие ответы…
- О! - сказал Вертер. - Вы плачете!
Уже полные глаза, и я чувствовала все те слезы, что скоро поднимутся, взорвутся, задушат меня…
- Это из-за меня?
Я кивнула головой.
- Это потому, что я снял брюки?
Слезы потекли.
- Мне очень жаль, - сказал Вертер.
- Ерунда! Она корова! - всхлипывала я. - Она была стервой еще в лицее! Стервой из стерв!
- Что я могу сделать?
- Надеть брюки, - икнула я.
Он бросился к своим джинсам, встряхнул их, чтобы убрать песок, натянул и сказал, застегиваясь:
- Не нужно терять присутствие духа, мадам.
- Все хорошо! Все очень хорошо! - уверяла я, безудержно плача.
Я наощупь нашла в машине коробку Клинекса. Я плакала, как старшеклассница, обвиненная в том, что списывала на экзамене. Я плакала, как ученица младших классов, которую только что дернули за волосы. Я плакала, потому что мне было стыдно, и я сердилась на то, что мне стыдно. Это было несправедливо. Я так яростно высморкалась, что толстая птица с сердитым криком поднялась с ближайшего куста.
Сама природа призывала меня к порядку.
Я тут же снова стала хозяйкой дома Бразинвер и повернулась ко все еще неподвижному юному, полному сострадания варвару.
- Молоко или лимон? - спросила я.
- Просто чай, - ответил Вертер.
Чай - это ритуал, и, как все ритуалы, позволяет выйти из затруднительных ситуаций. К концу первого обжигающего стаканчика я уже чувствовала себя лучше. Как же так? Я родила детей, успешно вела дом, помогла мужчине найти его место в жизни… и все еще завишу от милости Жинет? Я что, такая дура? Змея проскользнула по моему саду, большое дело! Змея, она тоже божья тварь. Я выпила еще один стаканчик, и чай, магический напиток, выполнил свою умиротворяющую функцию. Я пешком довела Вертера до поста Катр Мари*( Пост Четырех Марий, легендарное место высадки иерусалимских беженцев, см. Выше.), разрушенной лачуги, работавшей одновременно таможней и местом для отдыха. Я собрала большой букет пахучего розмарина. Вдалеке, повернув головы, на нас смотрели быки, пасущиеся вперемешку с дикими лошадьми. Солнце уже спускалось на запад, и лошади вытягивали шею, вдыхая закат расширенными ноздрями. Пора было возвращаться.
- Какой прекрасный день! - сказал Вертер.
Не надо было на него за это обижаться. Ему двадцать лет. Что ему сведение счетов двух пожилых девчонок из нимского лицея?
Мы выехали на дорогу в обратном направлении. Я устала. Дорога казалась мне длинной. Сваренной от солнца. Обжигающей. Блестящей, как медь. Первый дом показался мне оскорблением красоты творения. Я спросила Вертера, где его высадить. Он ответил, что возвращается в Гро. Благотворное действие чая испарялось, как действие наркотика, он уже не мог спасти меня от боли. Я знала, что мне будет больно. Скоро. Очень скоро. Сейчас. Пожалуйста. Мне больно.
- Моя немецкая бабушка, - сказал Вертер…
Отлично! Теперь еще и немецкая бабушка! Только этого не хватало!
- Моя немецкая бабушка говорила нам поговорку, очень красивую: “So Gluklich wie Gott in Frankreich!” и, видя, что я не понимаю, он перевел:
- Cчастливый, как Бог во Франции!
- Конечно! Немцы всегда очень тепло говорят о Франции. К сожалению, французы не отвечают им взаимностью. Моему отцу совершенно не понравилось в депоротации.
Вертер потерял свою улыбку.
- Простите, - грустно сказал он.
Почему я это сказала? Какой ужас! У меня был голос Жинет! До канала мы хранили молчание. Перед тем, как сойти, он вежливо сказал мне:
- Мадам, нужно развеяться.
Я пыталась его успокоить, но он не дал себя провести
- Я прекрасно вижу, что ваш дух нехорош, - заявил он. - Но сегодня вечером все удачно складывается, есть маленькая встреча… молодежь у Пепе Сардинки, с другой стороны моста… там будут петь, танцевать… это будет хорошо для вашей головы!