( Справка. Инесса Арманд – революционерка, член РСДРП с 1904 года, мать пятерых детей, автор брошюры «О женском вопросе», в которой выступила за свободу женщины от брака, любовница Ленина.
Анекдот. Надпись на мемориальной доске в Цюрихе. «Здесь в 1910 году скрывался с Инессой Арманд от Надежды Константиновны Крупской вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин».)
А в зале сидели в том числе и те писатели, которые всю жизнь сочиняли сказки о Ленине, о его лебединой преданности Крупской… Да и остальным стало неудобно за вождя мирового пролетариата… Что же им было делать? Они стали хлопать, всё громче и громче, и громче, и захлопали. А при Сталине «шлёпнули» бы старушку…
Шагинян к микрофону и к архивам больше не допускали. Записки Крупской она успела привести в книге «Четыре урока у Ленина», которую закончила в возрасте восьмидесяти лет:
«В Зеренберге устроились мы очень хорошо, кругом был лес, высокие горы, наверху Ротхорна даже лежал снег. Почта ходила со швейцарской точностью. Оказалось, в такой глухой деревушке, как Зеренберг, можно было получать любую книжку из бернских или из цюрихских библиотек. Пошлёшь открытку в библиотеку с адресом и просьбой послать такую-то книгу. Книгу, обёрнутую в папку, получаешь через два дня, бечёвкой привязан билет из папки, на одной его стороне надписан адрес запросившего книгу, на другой – адрес библиотеке, пославшей книгу. Это создавало возможность заниматься в самой глуши».
То есть получается – каждому по духовным потребностям. Идеальное общество уже было построено без вмешательства учения Маркса.
«Наняли мы с матерью две комнатушки у таможенного сторожа. Вскоре приехал Ильич. Много купался в море, много гонял на велосипеде, – море и морской ветер он очень любил, – весело болтал о всякой всячине с Костицыным, с увлечением ел крабов, которых ловил для нас хозяин…»
И какой же большевик не любил море и морской ветер!.. И ещё. Можно есть крабов жадно, можно – с аппетитом, можно – с хрустом, можно – с пивом… Есть крабов «с увлечением» мог только человек, страстно влюблённый в «Капитал», – наш Ильич! Прошу обратить внимание: и крабы с увлечением, и морской ветер, и велосипед – всё это на партийные взносы.
«Вставали рано, и до обеда, который давался, как во всей Швейцарии, в 12 часов, занимался каждый из нас в своём углу в саду. Инесса часто играла в эти часы на рояле, и особенно хорошо занималось под звуки доносившейся музыки».
От себя Мариэтта Сергеевна добавляет: «Тёплая волна музыки, смешанная с благоуханием леса, белых грибов, сухих, мшистых ложбинок под солнцем, гора Ротхорн («Красный Рог»), белые альпийские розы».
Но и без этого авторского добавления ясно, что Ильич жил в раю, с которым не может сравниться никакой коммунизм: партийная жена, партийная любовница, море, заснеженные горные вершины, крабы…
Но не по Сеньке шапка, Ленин не мог воспринять простое человеческое счастье… Однажды гуляли они с Крупской по альпийским холмам – воздух, солнце, трава зелёная. Ильич остановился, долго смотрел себе под ноги, потом сплюнул и сказал: «Ох, и гадят же нам эти меньшевички…»
О чём он думал этот революционер-террорист с отравленным сознанием, что было в голове у «мученика догмата»?
Потом он устроился в пломбированном вагоне (в одном купе с Инессой), поехал в холодную неустроенную Россию, устроил там революцию. Погубил и русского царя, и любовницу-Инессу, и себя, и партийную жену, а заодно – миллионы людей…
Интересно, что не похожие, как день и ночь, ровесники попали в схожие условия, но писатель-Бунин удачное стечение обстоятельств качественно пережил и использовал, а революционер-Ленин, надо думать, и не заметил.
Крепко жму Вам руку, и до следующего письма, до следующей пары.
-7-
Приветствую Вас, Серкидон!
Задерите голову, мой эпистолярный собрат, нас ожидает встреча с великими людьми:
Екатерина Великая + Григорий Александрович Потёмкин = величайшие страсти.
Мы с Вами, Серкидон, люди, любовь мало-мальски постигшие, понимаем, что пылкости недолговечны, что со временем пылкая любовь превращается стабильную любовь, потом к любви примешиваются привычки, уважение, а в рассматриваемом нами случае ещё и – соправительство. Но бурное счастливое время любви, её акме – самое интересное время. Хотел написать «начнём по порядку», но какой там порядок, когда царица втюрилась по самую государственную маковку. О чём свидетельствуют её письма к Потёмкину:
«Алексей Григорьевич Орлов у меня спрашивал сегодня, смеючись, сие: «Да или нет?» На что я ответствовала: «Об чём». На что он сказал: «По материи любви» Мой ответ был: «Я солгать не умею». Он паки вопрошал: «Да или нет?» Я сказала: "Да". Чего выслушал, расхохотался и молвил: «А видитеся в мыленке?» Я спросила: «Почему он сие думает?» «Потому, дескать, что дни счетыре в окошке огонь виден попозже обыкновенного»30.
30
Вся переписка взята из труда «Екатерина II и Г.А. Потёмкин. Личная переписка (1769 – 1791), РАН, серия «Литературные памятники», издание подготовил В.С. Лопатин, М., «Наука» 1997.