Слоняясь по Европе, пушкинист Анненков встречался (надо же!), а затем и состоял в переписке с Марксом. Хотел я приписать «наш пострел везде поспел», но из уважения к литературному наследию Павла Васильевича не позволил себе этакую фривольность.
П.В. Анненков:
«Маркс представлял из себя тип человека, сложенного из энергии, воли и несокрушимого убеждения, – тип, крайне замечательный и по внешности. С густой черной шапкой волос на голове, с волосистыми руками, в пальто, застегнутом наискось, он имел, однако же, вид человека, имеющего право и власть требовать уважения, каким бы ни являлся перед вами и что бы ни делал. Все его движения были угловаты, но смелы и самонадеянны, все приёмы шли наперекор с принятыми обрядами в людских сношениях, но были горды и как-то презрительны…»67.
Буржуазная пресса. Эта продажная дама всегда рисовала Маркса желчным, циничным, грубым, саркастичным, изрыгавшим проклятия и непристойности. Для буржуа Маркс был исчадием ада.
Да, «он к врагу вставал железа твёрже»68, но «к товарищу милел людскою лаской»69. Многие члены Интернационала оценили и до конца жизни запомнили гостеприимность и отеческую заботу мэтра. А за бокалом вина да в обществе прекрасных дам ничего нудного и высокомерного не оставалось в Марксе: ироничный, компанейский, бесконечно остроумный. Когда же заходила речь о литературе, все замолкали, Маркс цитировал писателей Европы страницами, причём на языке оригинала.
Жаль, что такого искромётного Маркса не видел и не слышал его потенциальный цирюльник Уэллс. Но ведь Герберту в ту пору было лет семь-восемь, а маленьким мальчикам вино наливать не положено.
Ну вот, начинали мы с Вами по-серьёзному, а к концу письма скатились к застолью. А праздновать нам рановато.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-13-
Приветствую Вас, Серкидон!
Ну что, мой революционный собрат, «весь мир насилья мы разрушим»70? Но, позвольте, чуть позже, пока же добавим в повествование эротику. Дабы Вы не заскучали.
Впервые Женни увидела Карла голеньким (и без бороды!), когда ей было четыре года. «Какой славный малыш!» – воскликнула девочка. Малышу было то ли два, то ли три месяца, а на дворе – лето Господне 1818 года. Прусский город Трир, и четверть века до их свадьбы…
Они часто виделись, Женни и старшая сестра Карла Софи были подругами. Позже в письме к сыну глава семейства Генрих Маркс71 признавался, что «полюбил известную особу, как родное дитя»72.
Когда Карл подрос и поступил в гимназию, он оказался в одном классе с Эдгаром, младшим братом Женни, и стал частым гостем в доме Вестфаленов. Глава семьи, Людвиг фон Вестфален73, симпатизировал юному Марксу, читал мальчику античных авторов. Барон, поклонник учения Сен-Симона, познакомил Карла с философией человека, впервые разделившего людей на классы. Знал бы отец Женни, куда приведёт это разделение бойкого юношу…
А что же наша Женни? Она расцвела в пышной юности своей, она окунулась с головой в мир удовольствий: балы, концерты, спектакли, вечеринки в казино, езда на санях с форейторами и звоном бубенцов, летние катания на лодках по Мозелю при луне.
Мозель это, Вы догадались, река, а вот форейтор – кучер, только румяный, надушенный и напомаженный.
До слёз жаль, но с Женни я на лодках не катался, на вечеринках не веселился, в казино не безумствовал, всё о беззаботной юности баронессы (чем тебе не Попрыгунья Стрекоза!) почерпнул у немецкой писательницы Луизы Дорнеманн. У неё же читаем далее:
«Полная прелести и очарования молодости, весёлая, остроумная, она радовалась своей красоте, с удовольствием вертелась перед зеркалом и наряжалась в лёгкие, воздушные платья»
Что тут скажешь, невеста хоть куда! По письмам видно – умница, на фотографии глянешь – красавица, а обозришь генеалогическое древо – аристократка. Дедушка Женни принял дворянство из рук воителя Фердинанда Брауншвейгского, отец – барон Иоганн Людвиг фон Вестфален – крупный чиновник, занимающий почётное место в городской иерархии, старший брат – серьёзный молодой человек, станет министром внутренних дел.
Женни имела всё основания составить блестящую партию и прожить жизнь безбедную, оседлую, предсказуемую. Но подвёл девицу-красавицу ангел-хранитель: или на тучки загляделся, или отлучился из астрала да не доглядел, или крылья у него из такого места выросли, что и сказать неудобно, но… «пришла пора, она влюбилась»74 в мальчика-гимназиста, который был на четыре года младше. Догадка Ваша, Серкидон, верна, звали его Карл, в нём молодая аристократка увидела утоление всех своих будущих страстей. Стала называть парнишку «маленьким чёрным дикарём», «чёрным лохматиком» и отказала всем большим белобрысым, хорошо причёсанным и хорошо воспитанным женихам Пруссии.
72
Взято из книги «Переписка Карла Маркса, Фридриха Энгельса и членов семьи Маркса 1835-1871 гг. Москва, Издательство Политической литературы, 1983».