Прекрасные слова, Серкидон, они адресованы не только непутёвому Карлу, но и всем мужчинам, собирающимся обзавестись семьёй. Придёт час, услышьте слова Генриха Маркса. Родной сын пропустил их мимо ушей, отчасти потому, что молодыми всё было решено: они дали друг другу слово быть вместе. А вскоре их взаимное тяготение обретает логическое завершение. Женни приезжает к наречённому жениху. И по возвращению, уже из Трира, пишет: «Я ни о чем не жалею. Стоит мне закрыть глаза, как я вижу твою благословенную улыбку. О Карл! Я счастлива и полна радости. И опять и опять вспоминаю то, что случилось…»79
Мосты сожжены. Ей – 27 лет, Ему – 23. Вдогонку к первому письму, летит второе:
«Всякий раз после твоего ухода я пребывала в восхищении, и мне всегда хотелось вернуть тебя, чтобы ещё раз сказать, как сильно, как полно я люблю тебя… Если бы я только могла расчистить и выровнять твою дорогу, убрать все препятствия, стоящие перед тобой. Но, увы, нам не дано крепко ухватиться за колесо судьбы… Наша участь – ждать, надеяться, терпеть и страдать…»80
Ждать надо было, пока Карл получит диплом: обвенчаться со студентом в те благоразумные годы приличная девушка не могла. Пока Карл учился, скончались оба отца, а мать, Женни уломала, объяснив ей, что она давно жена Карла де-факто, и несчастная женщина дала своё согласие на де-юре. Молодые скромно обвенчались и поехали в свадебное путешествие.
Женни писала: «Мы уехали из Кройцнаха через Эбернбург в Пфальц и возвратились через Баден-Баден обратно в Кройцнах, где и оставались до конца сентября»81.
Это было счастливое медовое лето. Одно на всю жизнь. Ничто его не омрачало. Лёгкий зубовный скрежет родичей с обеих сторон заглушали звуки поцелуев, и бытие было таким счастливым, что не определяло абсолютно никакого сознания.
Чего и Вам желаю, Серкидон, жму Вашу руку, и до следующего письма.
-14-
Приветствую Вас, Серкидон!
Надеюсь, Вы запомнили города-курорты, которые посетили наши новобрачные? Что и говорить, губа не дура! Вот бы и Вам, Серкидон, прокатиться тем же маршрутом, имея под боком приятную попутчицу! Лично я себе такое путешествие запланировал в одной из следующих жизней: в мужском ли, в женском воплощении, женихом ли, невестой ли, а нет – так мелкой пташкою, но побываю в тех местах обязательно!
А что же наши молодые?..
Вернулись в Трир. Они были счастливы три с половиной месяца. Счастья было полные штаны! Так им было хорошо, что выбрали они блаженство и благополучие лет на двадцать вперёд. А что потом? «Скатилась со счастья вожжа», – жаловался есенинский «форейтор». После сладостного свадебного путешествия – горестное гонение по Старому Свету.
А ведь начиналось-то по-козырному! Диплом Карл защитил с блеском, принялся редактировать рейнскую газету, тираж которой вскоре увеличился десятикратно! Маркс лично писал передовицы и мечтал сделать свою газету флагманом революционной демократии. Восторженная фрау Дорнеманн пишет:
«Никогда прежде отсталые прусские порядки не подвергались бичеванию с такой едкой иронией и меткостью выражений, с такой ясностью мысли и таким обилием неопровержимых фактов».
Долго терпеть бичевание с едкой иронией власти не пожелали: газету закрыли. Маркс – безработный. Давний приятель отца зашёл на огонёк и намекнул, что есть возможность получить «доходное место». Взамен пустяки: верой и правдой служить правительству Пруссии.
Маркс уже не мальчик, но муж. Жена на четвёртом месяце беременности. Мать, Генриетта Маркс, ждёт от сына помощи. После смерти мужа она на скромную пенсию пытается поставить на ноги братьев и сестёр Карла. Генрих Маркс смотрел на дочерей, среди которых ослепительных красавиц не было, с болью в сердце, писал Карлу, что «этот товар ходок только, когда позолочен»82, с дальним расчётом: мол, придёт пора, позолоти сынок.
По всем земным меркам Маркс должен был принять заманчивое предложения и жить, как все. Но пассионарий – дитя Космоса: живя жизнью земной, обывательской, он не успевает расходовать огромную космическую энергию, заложенную в него. Поэтому идёт пассионарий тропами нехоженными, или первопутком, или – на красный свет, или – лезет на рожон. И потом, смирись бунтарь, стань он «наёмником капитала»83 мы с Вами, Серкидон, ничего не узнали бы ни о Марксе, ни о Женни…