— Да я в полном порядке, — ответила я. — Вернусь завтра утром.
У меня в комнате был телефон, и Генри не слышал, как я по нему говорила. В семь я позвонила Джеральду фею.
— Мистер фей, — сказала я, — как насчет того, чтобы встретиться в половине девятого в «Эксельсиоре»?
— Ч-что! Ох, мисс Стеффорд!.. — пробормотал он в трубку, и я почувствовала, как он теряет привычное для него самообладание и лоск перед неожиданным приглашением. Я повесила трубку.
Мой план был прост. Генри придет в «Эксельсиор», чтобы встретиться с Клэр ван Дален, и натолкнется на меня с Джеральдом феем под руку. Я сказала ему, что меня не будет всю ночь, вот и все.
Я собиралась медленно и была крайне внимательна к вечернему туалету, целиком отдавшись самому процессу. Я надела свое лучшее платье, серебристое из газа, переливающееся и мерцающее горным хрусталем. Я накрасилась так, чтобы выглядеть необычайно привлекательно, — пришлось использовать немало румян для такого дела.
И вдруг шальная мысль ворвалась ко мне в голову, заставив буквально подскочить на месте: а что, если Генри не придет в «Эксельсиор»? Он так решительно кричал ей в ответ «Никогда!»… Что же будет, если у него хватит сил противостоять чарам Клэр?
Хрупкая пудреница выскользнула у меня из руки и упала на пол, разбившись вдребезги.
Если он не придет, тогда это значит, что он больше не любит ее так сильно! И тогда я прибегу домой, упаду ему в ноги и все ему расскажу! Я не плакала весь день, и теперь слезы катились по моим щекам… надо же, какие крупные капли. Когда теряешь надежду, а потом она к тебе возвращается — это еще более жестокая пытка. Я была спокойна, когда начала собираться. Теперь же мои руки дрожали так, что я едва могла прикоснуться к чему-либо.
Когда я наконец была готова, я надела свое походное пальто, которое полностью скрывало выходное платье. Затем пошла вниз.
— Береги себя, Ирэн, — сказал мне Генри на прощанье, аккуратно застегивая мне пальто у воротника. — Не усердствуй слишком, не трать на это все свои силы.
— Не буду, Генри, не буду. До свидания, Генри. — Я поцеловала его. Наверное, в последний раз…
Я пешком шла по темным улицам. Ночь была холодная, и ветер задувал под пальто, руки и плечи немного мерзли. Я чувствовала, как серебристое платье скользит по ногам, и шла уверенно и ровно, гордо подняв голову.
«Эксельсиор» — большой ночной клуб нашего города. Плохой репутацией он не славился, но по какой-то причине женщины приходили сюда либо с мужьями, либо не приходили вообще. Я взглянула на огромную, подсвеченную электрическими лампочками вывеску с названием заведения, такую яркую, что на нее было больно смотреть. Я прошла через стеклянную дверь и поднялась наверх, не слыша своих собственных шагов из-за мягких ковров, устилающих пол. Резкие, грохочущие звуки, которые издавали инструменты какой-то джазовой группы, оглушили меня, едва я вошла в главный зал. Повсюду светили белые круглые лампы, стояли белые столы, мельтешили черные костюмы и чьи-то обнаженные плечи. В стаканах искрились и пенились напитки, девушки щеголяли в шелковых чулках и мерцали дорогими брильянтами.
Мистер Грей меня ожидал. Он выглядел как один из парней на картинках из престижных журналов о мужской моде. Будучи истинным джентльменом, он не выказывал ни единого признака того, чтобы его что-то в этом месте удивляло. Он вежливо и с почтением улыбнулся мне, ведь настоящему мужчине это дозволено. Я выбрала столик за занавесом, откуда можно было наблюдать за входной дверью. Затем я села и стала смотреть в том направлении, отметив про себя то, что вся комната будто подернута туманной пеленой, в которой все предметы и люди теряют четкое очертание. И в то же самое время я видела дверной проем четко, как будто через увеличительное стекло, до самых мельчайших деталей.
Я помнила, что мистер Грей о чем-то разговаривал, как и я. Он улыбался, и я тоже, наверное, улыбалась в ответ… Над входной дверью висели часы и показывали восемь тридцать, когда я зашла сюда. Стрелки на циферблате понемногу двигались, а я наблюдала за ними. И если бы кто осмелился тогда заглянуть в мою душу, то не увидел бы там ничего, кроме большого белого циферблата со стрелками. Ничего более.
Ровно в девять, в ту самую секунду, когда большая стрелка замерла на цифре двенадцать, большая стеклянная дверь открылась. Я знала, что так оно и будет, но, все же это оказался не Генри, а Клэр ван Дален.
Она была одна. На ней было черное вельветовое платье без всяких вычурностей, просто кусок мягкой материи, в который она была элегантно обернута, но на ее голову была водружена самая роскошная брильянтовая диадема, какую только можно было себе вообразить.