— Сядьте, — приказала она. Он покорился. — К чему вы ведете?
Он посмотрел на нее, и его глаза сузились. И он объяснил то, к чему он вел. Клэр Нэш сидела напротив, приоткрыв рот, расширив от ужаса глаза.
— Итак? — спросил он.
Она колебалась. Одна вещь была важна для Клэр Нэш: она верила в собственное величие, глубоко, страстно, преданно. Ее вера была тем теплым сиянием, которое встречало ее каждое утро при пробуждении; которое наполняло каждый день светом; которое вставало над съемочной площадкой ярче софитов и вело ее через лучшие сцены; которое сияло нимбом над ее головой, когда она проходила мимо других женщин на улице, женщин, которые были не такими. Она и правда вышла замуж за племянника продюсера много лет назад, в начале своей карьеры, и развелась с ним после; но это не могло быть единственным кратким путем, и это совсем ничего не значило. Только ее гений мог открыть ей двери Голливуда снова, и столько раз, сколько она пожелает. Кроме того, перед ней был высокий мужчина с прищуренными глазами. Он ей нравился — ей не хотелось это признавать, — но он однозначно ей нравился. Совершенно однозначно. Она вдруг поняла, что хочет видеть его снова. Каким триумфом будет заставить его взять свои слова обратно, увидеть его склоненным, как бесконечных предшественников!
— Итак? — повторил он.
Она подняла голову и внезапно рассмеялась.
— Конечно, — сказала она, — я готова это сделать. Он посмотрел на нее и грациозно поклонился.
— Мисс Нэш, — сказал он, — я восхищен вами — впервые.
Она была зла на себя за бессмысленное удовольствие, которое ей доставили эти слова.
— Ну, тогда запомните, — продолжил он. — Вы начнете все заново, с самого начала. Вы возьмете свое настоящее имя — Джейн Робертс, не так ли? У вас не больше денег, чем у любой ассистентки. Вы никого в Голливуде не знаете. Никто никогда о вас не слышал. Желаю удачи.
— Она мне не понадобится, — весело сказала Клэр.
— Тогда, когда вы увидите то, что должны увидеть, вы можете вернуться к своей звездности и вернуть публике Клэр Нэш. Я надеюсь, тогда она совершенно по-другому насладится своей славой.
— Посмотрим.
— И чтобы доказать вам другую сторону моей теории, мисс Нэш, — сказал он, — пока вы пытаетесь пробиться на экран, я сделаю звезду из ассистентки, любой ассистентки, первой попавшейся — скажем, из той же крошки Хедди Леланд.
Взрыв звонкого хохота был ему ответом.
Клэр Нэш отбывала в Европу. Она закончила свой последний фильм и собиралась взять, как объясняли газеты, столь нужный отпуск.
Когда пришло время войти в роскошный вагон, толпа поклонников собралась, чтобы проводить ее. Она появилась, медленно, царственно, сияющая, как солнце. Она пересекла платформу, пройдя через волны цветов и восторгов. Репортеры снимали ее. одна нога грациозно поставлена на ступеньку вагона, огромный букет скрывает все тело, кроме изящно склоненной головки, маленькая французская шляпка заломлена на один глаз, губы сложены в нежную печальную улыбку. Три репортера задавали вопросы, которых не было слышно за ревом толпы, и записывали ответы, которых никогда не получали. Всхлипывающая сестра милосердия втискивала очки в ухо и выкрикивала вопросы касательно мнения Клэр о военной ситуации в Европе, которое Клэр излагала с достоинством и которое женщина записывала в жажде не упустить ни единого драгоценного слова. Поклонники сражались за розу, упавшую из букета Клэр. Женщина упала в обморок. Пошел дождь. Полицейские выбивались из сил, поддерживая порядок. Шесть человек было ранено.
Поезд тронулся. Стоя на площадке, Клэр Нэш грациозно кланялась направо и налево, нежно улыбалась и махала маленьким кружевным платочком…
Никто из пассажиров не обратил внимания, когда на первой остановке маленькая женщина в сером тихо сошла с поезда. Когда поезд тронулся, никто не знал, что за закрытыми дверьми купе Клэр Нэш не было звезды, а только чопорная, слегка обескураженная секретарша, отправлявшаяся в долгожданный отпуск.
Стройная женщина в простом сером пальто села на первый поезд в Лос-Анджелес. Клэр Нэш исчезла, отправилась в далекую Европу. Джейн Робертс прибывала в Голливуд, чтобы ворваться в кино.
— Сценарий будет готов в течение двух недель, мистер Бамбургер.
— О, мистер Эйерс!
— Сто тысяч долларов?
— Да, мистер Эйерс!
— Подписываем?
— Да, конечно, мистер Эйерс.
Мистер Бамбургер подтолкнул бумаги, попытался вложить перьевую ручку в ладонь мужчины перед собой, как будто опасаясь, что рука может передумать, промазал, уронил ручку на пол и увидел, как пузырящееся пятно синего цвета расползается по ковру. Мистер Бамбургер наклонился за ней, сунул ручку в ладонь мужчины и вытер лоб, добавляя голубые разводы к сверканию пота. Мистер Бамбургер гордился своим самоконтролем. Но здесь, в его офисе, за его столом, был великий Уинстон Эйерс собственной персоной, и великий Уинстон Эйерс сдался!