Ее лицо… ее лицо, которое так часто называли «одним из сокровищ экрана»… Ее лицо, казалось, не производило ни на кого никакого впечатления. За одним-единственным исключением. Один из агентов, которого она никогда прежде не видела, пристально смотрел на нее с минуту, а потом воскликнул:
— Боже, да ты двойник Клэр Нэш, сестрица!
Потом он посмотрел еще, покачал головой и передумал.
— Хотя нет, — сказал он, — не совсем. Глаза у Клэр поярче, и рот поменьше, и фигура у нее, конечно, гораздо лучше, чем у тебя. Моя близкая подруга, Клэр… Вот что мы сделаем: оставь мне свой телефон, и я найду тебе чудную работу в качестве дублерши Клэр. Ты так на нее похожа — ну немного. Только нам придется подождать — Клэр сейчас в Европе.
Шанс Джейн Робертс все же выпал; не совсем так, как она ожидала, но выпал.
Однажды вечером, когда она сидела на кровати в своем старомодном отеле, туфли были отброшены в угол, ноги мучительно болели, соседка зашла попро-' сить разменять деньги. Соседка — высокая, страшная: как смерть девица с длинным носом и семилетним стажем актрисы массовки.
— Никакой удачи на этих студиях, а? — она спросила с сочувствием, глядя Клэр в глаза. — Тяжело это, детка, вот как. Я знаю. — Она вдруг просияла. — Слушай, а хочешь завтра поработать?
Клер вскочила на ноги, услышав это.
— Понимаешь, — объяснила девушка, — у них завтра утром большая массовка, и мой друг-бутафорщик пристроил меня, и я уверена, что для тебя он тоже что-то придумает.
— Да! — задохнулась Клэр. — О да, пожалуйста!
— Начало съемок в восемь, нужно быть уже одетыми и в гриме. Мы приходим к шести тридцати. Пойду позвоню дружку, думаю, все будет хорошо.
Она уже поворачивалась, чтобы уйти, когда Клэр спросила:
— Какая это студия и какая картина?
— «Уандер пикчерс», — ответила девушка. — «Дитя опасности», знаешь, большой фильм с их новой звездой, Хейди Леланд.
Клэр Нэш сидела, дрожа от холода, в уголке автобуса. Хрипя и урча, автобус плелся по направлению к студии через темные пустые утренние улицы. Автобус трясся, как коктейльный шейкер на колесах, бросая пассажиров друг на друга, подкидывая их вверх и бросая вниз на липкие кожаные сиденья на каждой кочке. Все пассажиры с усталыми лицами, с видавшими виды коробками косметики, ехали в одно и то же место.
Клэр чувствовала себя замерзшей и разбитой. Веки казались ватными и закрывались помимо ее воли. Мысль, что режиссер, подлинный режиссер обязательно распознает талант, тоже проходила тяжело и мутно через безумный, нереальный мир вокруг нее.
Она все еще обдумывала это, проходя устало через ворота «Уандер пикчерс студио». Клэр Нэш проработала на этой студии семь лет. Но она впервые проходила через некрасивые ворота «Входа для статистов». Она осторожно склоняла голову, скрывая подбородок шарфом, чтобы никто не узнал. Впрочем, довольно скоро поняла, что бояться нечего: никто бы не разглядел ее в унылой толпе теней, проходящих мимо окошка конторы по подбору актеров; никто бы не разглядел, и никто не пытался разглядеть. Паренек в окошке передал ей талон, даже не подняв головы. «Поторопись!» — нетерпеливо подтолкнула ее соседка, и Клэр вместе с остальными бросилась к гардеробу.
Три суровые, мрачные, холодные личности в рубашках передавали из-за деревянной стойки костюмы статистам. Они вылавливали первые попавшиеся тряпки из корзин, наполненных грязными обносками, и пихали их в безропотные руки. Когда подошла очередь Клэр, личность сунула ей что-то тяжелое, огромное, бесцветное, с грязными обрывками золотой ленты, с застарелым запахом грима и пота.
— Ваш талон? — приказал он резко, протягивая за ним руку.
— Мне не нравится этот костюм, — в ужасе объявила Клэр.
Мужчина посмотрел на нее с недоверием.
— Ну, это просто ужасно, не так ли? — заметил он, забрал ее талон, пробил его и повернулся с охапкой тряпок к следующей в очереди женщине.
Раздевалка статистов была холодной, как погреб, холоднее даже, чем ледяной воздух снаружи. Негну-щимися пальцами Клэр сняла одежду и влезла в костюм. Затем посмотрела в зеркало и сразу зажмурилась. Затем, сделав над собой усилие, открыла их снова и посмотрела на себя: огромное одеяние могло вместить троих; тяжелые складки комом собирались на животе; она попыталась разгладить их, но они все равно соскальзывали на свое место; она была неуклюжей, жирной, бесформенной.
Задыхаясь, она опустилась на деревянную скамью перед маленьким зеркалом на грязном столе из некрашеного дерева. Но она мало что знала о киногриме и это немногое уже давно забыла. Последние семь лет с ней работал профессиональный визажист, который знал, как скрыть небольшие дефекты лица. Сейчас она вдруг поняла, что ее глаза — немного узкие, щеки — слишком широкие, что у нее намечается второй подбородок. Она сидела, беспомощно вертя тюбик в руке и пытаясь вспомнить все, что знала.