В библиотеке не было ни души. Он сел на ступени алтаря и привлек к себе Джоан.
— Вот он, — сказал он, — гимн нашего долга.
Ее пальчик бродил по его лбу, следуя направлению вен, просвечивающих под кожей на виске. Она сказала:
— Сегодня они играют ее особенно хорошо. В Японии сейчас ночь.
— И там огоньки… танцующие огоньки…
— Не просто свечи, как здесь.
— Если бы мы сегодня оказались там, то я отвел бы тебя в то место, где они исполняют нашу песню. А если бы там был снег, как у нас, то я бы на руках вынес тебя из автомобиля и пошел по снегу сам, чтобы твои прекрасные ножки не касались его.
— У них в это время не бывает снега. Лишь цветут вишневые деревья — все в белом.
— Словно твои плечи под светом огоньков. За столами там сидят люди, такие, которые носят черные костюмы с алмазными запонками. Они все смотрят на тебя. И я хочу, чтобы они смотрели на тебя. На твои плечи. Хочу, чтобы они знали, что ты моя.
— Цветы вишневых деревьев и музыка… никаких шагов снаружи, никаких стонов из ям.
— Но ты пришла сюда, ко всему этому, пришла ко мне. И осталась рядом.
— Я пришла потому, что была в отчаянии. А осталась — найдя что-то, чего не ожидала отыскать тут.
Ее рука медленно спустилась вниз со лба к подбородку коменданта, с нежностью изучая каждую линию его волевого лица.
— Это так странно, Джоан… Я пробирался через всю Россию, сквозь леса и болота, с пистолетом и красным флагом наперевес. Думал, что гордо иду навстречу рассвету новой мировой революции. Это ощущение всегда ждало меня где-то там, впереди. А теперь я гляжу вперед, и этот золотистый рассвет для меня не что иное, — с нежным смехом закончил он, привлекая ее ближе, — как сияние светлого локона твоих волос, который ты забыла завить.
Он сидел на ступенях алтаря. Она стояла на коленях с ним рядом, возложив ему руки на плечи. Позади них перед позолоченными статуями святых горели длинные свечи, над ними стоял портрет Ленина, а из радио доносилась «Песня танцующих огней».
Из-за окон, где снаружи снег становился все белее на фоне темнеющего неба, до них донесся резкий сигнал корабля. Казалось, комендант этого не заметил, но зато Джоан встрепенулась.
— Корабль, — сказала она. — Последний корабль перед тем, как замерзнет море.
Он не повернулся и не взглянул в окно. Лишь улыбнулся, лукаво и счастливо.
— У меня для тебя небольшой сюрприз, Джоан. Ты ведь сделаешь для меня кое-что? Наденешь сегодня к ужину то голубое платье, которое мне так нравится?
Она прошла к окну и выглянула на улицу сквозь рисунок из замерзших снежинок. Корабль остановился у старого причала. Большинству узников приказали переносить груз, которого на этот раз пришло больше обычного.
Первым появился генерал, согнувшийся над огромным ящиком. Вскоре Джоан услышала его шаги в коридоре. Она открыла дверь в библиотеку и смотрела ему вслед, когда он поднимался наверх по лестнице.
— Думаю, это кресло, — ухмыльнулся генерал, взглянув на нее. когда проходил мимо. — похоже на то. Хотя мне никогда не доводилось угадывать, что это, не заглядывая внутрь.
Следующим пришел товарищ Федоссич. Он пошаркал к двери в библиотеку и остановился, отдавая честь и пытаясь отдышаться.
— Он здесь, товарищ комендант. Прибыл, — отрапортовал он. В его голосе явно боролись подобострастие с возмущением. — Корабль прибыл. Разве вы не хотите спуститься вниз и понаблюдать за людьми в необычных условиях?
Комендант Кареев раздраженно махнул рукой:
— Мне казалось, я велел вам присмотреть за ними. Вы ведь можете этим заняться. А я занят.
Посылки все прибывали и прибывали, их несли по коридору, наверх, в комнату к Карееву. Узники оставляли за собой на полу следы грязи и таявший снег.
Профессор и сенатор зашли к нему, держа в руках большой и тяжелый ковер, замотанный в рулон. Профессор улыбнулся Джоан. Сенатор, чья борода выросла еще больше, а щеки побледнели сильнее, отвернулся.
Молодой инженер принес коробку, в которой грохотало что-то металлическое. Его щеки окрасились в неестественно алый цвет, а глаза сверкали лихорадочной бодростью.
— Думаю, это для мисс Хардинг, — сказал он громко, будто самому себе, проходя мимо двери в библиотеку, тряся коробку и наблюдая за Джоан краем глаз, Впервые я в восторге от коменданта.
Граф нес аккуратно упакованную коробку, набитую соломой. Он держал ее с почтением из-за бесценного содержимого. Содержимое издавало звуки звенящего стекла.