Пожалуйста, мамочка, не увози меня домой. Почему мне нельзя остаться и поиграть здесь еще?
— Дрессировка творит чудеса, — насмешливо сухо заметил Джей. Он наклонился и почесал пса за ухом. — Похоже, он не хочет уезжать, во всяком случае, без меня.
— Это мы еще посмотрим.
Софи прилагала героические усилия. Она ворковала, умасливала, улещала и, наконец, рявкнула:
— Блейз, ко мне!
Но сеттер упрямо доказывал, что Джей прав. Софи никак не могла оторвать его от хозяина, не подействовало даже обещание поиграть с ним в летающую тарелочку по возвращении домой. На все ее грозные команды Блейз отвечал лишь тихим повизгиванием и поскуливанием, но ни на йоту не сдвигался с места.
Мрачно взглянув на Джея, Софи бросила ему поводок:
— Ну ладно, попробуй ты.
— Извини. — Он обмотал кожаный поводок вокруг собственной шеи и направился к раковине. Блейз вскочил, чтобы следовать за ним. — От меня как от дрессировщика никакого толку, пока я не выпью кофе. А как насчет завтрака?
— Мне действительно надо ехать.
— В таком случае желаю удачи в дрессировке собак.
Пока Джей возился с кофе, Блейз свернулся калачиком у его ног и смотрел на Софи так, словно она была агентом службы контроля за бездомными животными. Выражение «собака — лучший друг человека» приобретало для Софи новый смысл по мере того, как в душу ей закрадывалось подозрение относительно того, что происходит. Ситуация явно попахивала заговором.
Софи не сомневалась, что Блейз прибежал сюда сам, но в его отказе ехать домой, а также в том, как он льнул к Джею, было нечто неестественное. «Они заодно», — подумала Софи. Джей не собирался выпускать ее отсюда живой с собакой и, возможно, натаскал Блейза соответствующим образом. Если бы сеттер не весил почти столько же, сколько сама Софи, она бы взяла его на руки и утащила силой. В любом случае без него она не уедет. В последнее время там, в вагончике, одной ей было неуютно.
Джей подошел к плите, на которой в глубокой сковороде шипело масло. Он нарезал вынутые из холодильника грибы, красный лук и зеленый перец. Крохотные поджаристые кусочки ветчины уже томились на сковороде. «О нет! Господи, — подумала Софи, — это же денверский омлет. Денверский омлет был коньком Джея, и он готовил его, бывало, для Софи в их медовый месяц именно здесь, в морском домике.
Как он смеет? Она ведь обожает денверский омлет, и он это знает.
Неделя, проведенная здесь с ним, была, наверное, самым счастливым временем за всю ее жизнь. Тогда ей казалось, что жизнь уже не может подарить ей ничего более восхитительного, чем будущее, которое предстояло провести с мужчиной, вызывавшим в ней восторг и трепет. В душе Джей Бэбкок был авантюристом, но при этом его положение в семейном деле оставалось надежным. А к тому же он умел готовить. Что касается ее самой, то она добилась того, что получила квалификацию педагога для работы с «проблемными» детьми. Жизнь казалась светлой и многообещающей, как восход солнца в ясный день.
Неотразимый аромат нарезанных кубиками лука и перца, поджаривающихся в шипящем масле, защекотал ноздри. Все ее чувства обострились, пока она наблюдала, как Джей взбивает вилкой яйца и выливает пенящуюся смесь на сковороду. Рот начал наполняться слюной от предвкушения. Да, это заговор. Казалось бы, горькие воспоминания должны были убить в ней всякий аппетит, но странным образом именно хорошее припоминалось теперь живее, чем плохое, былое счастье затмевало сердечную боль. И к тому времени, когда Джей вывалил на блюдо гигантский омлет и, обложив его коричневатыми колечками жареного лука, превратил в подобие золотистого воздушного облака, голод одержал окончательную победу.
— Ну ладно, позавтракаем, — сказала Софи. — В конце концов, это не так уж и долго — поесть омлет. Может, и Блейз к тому времени будет готов ехать.
Рядом с кухней на маленькой солнечной веранде был устроен изящный уголок для завтраков, который всегда приводил на ум слово «бельведер». Широкие окна смотрели на песчаные дюны и аллеи, растущих за ними деревьев, а стены из сучковатых сосновых досок были увиты душистыми ползучими растениями. В этом уголке Софи всегда чувствовала особое единение с природой — кобальтовой синью моря и белым пляжным песком. Джей принес тарелку с омлетом и поставил ее на одну из двух пластиковых салфеток в форме гигантских подсолнухов, лежавших на деревенском столе.
— Скажи, если мне изменит чувство меры, — сказал он, услужливо подвигая ей стул.
Она села на другой и улыбнулась Джею:
— Ты имеешь в виду омлет?
— А что же еще? — Джей снова пошел на кухню — за своей тарелкой и кофе. Когда минуту спустя он вернулся с нагруженным подносом, оказалось, что он вспомнил о правилах поведения за столом — на нем была рубашка. Чуть раньше, проходя через гостиную, Софи уже видела эту старую темно-бордовую рубашку-поло, висевшую на спинке стула. Она была точь-в-точь такой, какую Джей носил, когда они были женаты. Теперь, заметив то, чего не заметила раньше, Софи тихо ахнула от удивления: верхняя пуговица была вырвана с мясом, и Софи точно вспомнила, когда и как это случилось.