Пожалуйста, мысленно взмолилась она, заставь меня поверить.
— Нас кормили два раза в неделю какой-то жидкой кашей, но время от времени давали пакетики с сахаром. Меня некоторое время держали в камере вместе с еще двумя заключенными. В конце концов, оба они умерли, но я не сообщал об этом охранникам несколько дней. Я забирал их сахар. И это спасло мне жизнь.
Неудивительно, что он не хочет говорить о том, что пережил в тюрьме. Это было ужаснее, чем Софи могла себе представить. Сколько же еще случилось с ним такого, о чем он не хочет не только говорить, но и вспоминать!
— Наверное, это было ужасно. Прости.
— Но, в конце концов, я все же вырвался. Сотням других это не удалось. В этой клоаке узники умирали каждый день.
Похоже, он чувствовал невольную вину за то, что выжил, а они — нет. Понимая, о чем он думает, Софи, вероятно, должна была бы тоже чувствовать вину за то, что не верит ему, но вопросы преследовали ее неотступно. Казалось невероятным, что, пройдя через все это, он остался таким здоровым.
— Ты, наверное, превратился в скелет, обтянутый кожей?
— Насколько я помню, в один скелет. В реабилитационном центре делали упор на питание, физические упражнения и бодибилдинг. Ну и, разумеется, пытались помочь справиться с демонами. Думаю, именно они уведомили мою семью.
Софи машинально закладывала складки на юбке и заглаживала их.
— Ты в порядке? — спросил Джей.
— Нет, — сдавленно ответила она.
Ей почему-то отчаянно хотелось плакать, и, быть может, вовсе не его драматический рассказ был тому причиной. Вероятно, Софи угнетала собственная неспособность решиться на прыжок. Ее начало охватывать ощущение, будто это она роковым образом все испортила.
— Я хочу верить, — сказала она, поворачиваясь к Джеку лицом. — Ты ведь знаешь это, правда? Но ты не похож на Джея. Я не знаю, что именно, но в тебе есть что-то другое.
— Конечно, во мне есть что-то другое, Софи. Я сам другой. Если бы ты все это время, знала, что я в тюрьме, ты бы не ожидала, что я вернусь к тебе точно таким же, каким был, не так ли?
— Да. Наверное, так.
Словно защищаясь от чего-то, Софи прикрыла грудь правой рукой, крепко вцепившись пальцами в левое плечо, однако через несколько мгновений почувствовала, как что-то касается запястья другой, безвольно повисшей вдоль тела руки — касается так легко, что она ощущала лишь приятное тепло. Это Джей, привычным круговым движением пальца гладил ее, отчего у Софи, как всегда в таких случаях, все поплыло перед глазами. При этом взгляд Джея выражал сосредоточенность и восхищение. Софи чуть не рассмеялась. Она никогда бы не поверила, что может представлять для кого-нибудь такой захватывающий объект внимания, какой, похоже, представляет для этого мужчины.
— Быть может, тебе нужно дать себе время снова узнать меня? — сказал Джей. — Это единственное, о чем я тебя прошу, — немного времени. Тебе это не будет слишком дорого стоить.
Это может стоить ей всего. Чем больше времени она с ним проводит, тем, похоже, больше снова влюбляется в него. Но, с другой стороны, — как она сможет жить дальше, если трусливо упустит свой шанс? Что же ей, вечно терзаться сомнениями и сожалеть?
— Мы могли бы попытаться начать все сначала, — предложил Джей, — прямо сейчас. Обещаю: никаких сюрпризов, никаких аттракционов, никаких монастырей. Правила будешь устанавливать ты. Мы не будем делать ничего, что заставило бы тебя почувствовать хоть какой-то дискомфорт.
Все внимание Софи было сосредоточено на его руке, той самой руке, чьи ласки могли свести ее с ума. В животе уже настоятельно дергалась «уздечка».
— Не трогай меня, — сказала она.
— Не трогать? — Джей колебался. — Объясни толковее.
Она опустила взгляд на его руку, и та мгновенно застыла.
— Не может быть. Ты имеешь в виду это? Я ведь даже не взял тебя за руку.
— Это больше, чем взять за руку, Джей. Ты играешь с ней, ласкаешь ее. Когда бы ты ни прикасался ко мне, я всегда это чувствую.
— И тебе не нравится?
Голос у Софи сделался хриплым, она подняла глаза на Джея и почувствовала, как отяжелели веки.
— Слишком нравится. И в этом как раз заключается проблема.
Он испытующе смотрел на нее потемневшим взглядом — таким завораживающе сексуальным, что ей пришлось отвести глаза, чтобы не потерять остатки самообладания.
— Если бы я что-то любил, — сказал Джей, — мне кажется, я хотел бы, чтобы этого было как можно больше.
— Ну а если бы это «что-то» превращало твои ноги в вату, внутренности — в подобие желе и лишало тебя способности мыслить здраво?