Креше: Видишь, я…
Драгица: «Я», «я»! Ты хоть знаешь какое-нибудь другое слово, кроме слова «я»? Хорошо, что твои родители научили тебя говорить, но было бы еще лучше, если бы они научили тебя слушать. Слушать свою жену, которая усталая приходит с дороги — это тот минимум интеллигентности и уважения, который я требую и хочу от тебя. И вообще, помоги мне снять сапоги.
Креше: А это не будет…
Драгица: Давай, чего ждешь? Ты же знаешь, что от болей в пояснице я не могу согнуться. (Креше становится перед ней на колени) Только осторожно. Нежно. У меня по-моему начинается глаукома. (Креше снимает ее левый сапог) Ой! Больно! Идиот! Даже сапог снять не можешь! Грубиян неотесанный! Давай, снимай второй, только осторожно, осторожно, понимаешь? (Креше снимает правый сапог) Ой! Больно! Больно! Ой! Дикарь, ты мне ноги искалечил. Дикарь бесчувственный! Ты ничего не умеешь, понятия ни о чем не имеешь! Ты только одно знаешь — сидеть в кабаке у Антея, пить вино и чесать языком. Чесать, чесать, чесать… Я ненавижу людей, которые всю свою жизнь проводят в кабаках, приставая к вульгарным официанткам. Я ненавижу всех этих примитивных моряков, которые не умеют ценить женскую душу, женскую нежность, субтильность. Когда я была девочкой, я жалела всех женщин, которые вышли за моряков. А теперь знаю, что есть кое-что похуже, чем жить с моряком.
Креше: Что?
Драгица: Жить с бывшим моряком. Нет хуже людей, чем бывшие моряки. Давай, помассируй мне плечи, мне что-то шею свело, меня только массаж может спасти.
Креше: Я хотел с тобой кое о чем поговорить…
Драгица: Да что с тобой сегодня? У тебя постоянно есть что сказать. Ты ведешь себя, как председатель пресс-конференции. Помолчи немного. Ты выглядишь умнее, когда молчишь. Тогда хоть создается впечатление, что тебе действительно есть что сказать. А как только начинаешь говорить, это впечатление улетучивается. Но нет же! Тебе постоянно надо что-то говорить и говорить. Хорошо, но ты можешь подарить мне хоть минуту своего молчания? Пожалуйста, я хочу посмотреть, сможешь ли ты помолчать целую минуту? Давай проверим.
Креше: Хорошо. Пожалуйста, минута молчания для моей жены!
Креше собирается, но через двадцать секунд чихает.
Драгица: Ну вот, я так и знала! Я так и знала, что ты не выдержишь даже одной минуты. Давай, помассажируй меня. (Креше подходит к ней сзади) Вот здесь возле шеи и плечи. (Креше начинает массажировать) Вот так, так, так. Легче, идиот, давай, что ты остановился. Вот так, так, так. Ой, больно! Осторожно, женщина — не лопата! Так, так, так уже лучше. Кретин! Хватит! Кретин! Даже массаж сделать не умеешь. Ты действительно ни на что не годишься. Если бы я была умной, я бы вышла замуж за какого-нибудь тонкого человека, а не за тебя. Нельзя метать бисер перед свиньями.
Креше: Или наоборот.
Драгица: Что наоборот?
Креше: Свинью перед бисером.
Драгица: Не мели чушь.
Короткая пауза.
Креше: Как поездка?
Драгица: «Как поездка»? С каких пор тебя стало это интересовать? Раньше ты никогда об этом не спрашивал.
Креше: Ну вот, теперь спрашиваю. Как поездка?
Драгица: Плохо. Ты сам знаешь, что такое поезд.
Креше: А в Любляне?
Драгица: Что в Любляне?
Креше: Как было в Любляне?
Драгица: Еще хуже! Представь только, как может чувствовать себя женщина, дама, которая должна ночевать в Доме железнодорожника, при этом одна, далеко от своего дома и мужа. Ты знаешь, что для меня самое тяжелое в этой работе — это оставаться где-то ночевать, вдали от дома и мужа.
Креше: Да, да… тебе действительно тяжело там в Любляне. Знаешь, мне пришла мысль, поехать завтра в Любляну с тобой вместе. Чтобы тебе не было одиноко, останусь с тобой в Доме железнодорожника и составлю тебе компанию.
Драгица: Это невозможно.
Креше: Почему?
Драгица: Что тебе делать в Любляне?
Креше: Буду помогать тебе в работе, буду рядом.
Драгица: Да у тебя здесь полно работы.
Креше: Я бы хотел посмотреть Любляну.
Драгица: Ладно, не говори глупости.
Креше: Когда в Доме железнодорожника меня увидят сотрудники и обслуга, они станут лучше и к тебе относиться.