— Я тоже… — шепнула я, и муж, разомкнув мои пальцы, повернулся ко мне лицом.
Блики огня играли в его темных с серебряными нитями волосах, отражались в черных глазах и по крохе растапливали лед в сердце.
Времени на окончательное исцеление понадобится еще немало, оно только началось, но уже сейчас окаменевшие стенки яйца разрушались и трескались. Под ними рождалась новая, живая плоть, которая заменит камень в конце концов — я искренне в это верила.
Дракон теперь свободно мог покидать пределы тела, но полноценного перерождения придется немного подождать.
Однако и сейчас моего воображения хватало представить величественного ледяного хищника, взмывающего в пасмурное небо и гордо реющего над заснеженным, скованным морозом королевством, которые он будет беречь и защищать до конца своих дней.
— Ты же понимаешь, что утраченного не восстановить никакой магией, Шена? — осторожно поинтересовался Фэнрид, когда я прижала уста к его приоткрытым губам, поддавшись порыву нежности.
Мягкие и прохладные, со вкусом белого вина, они ответили мне едва-едва, и я понимала, что он имеет в виду.
Морах уничтожил его сердце вместе с той розой, они сгорели в огне. Моя магия наполнила опустошенное яйцо и спасла дракона от физической смерти, но утраченных чувств она не вернет.
Сердце Фэнрида в какой-то момент буквально окаменело, а камень — не то же самое, что лед. Его можно расколоть, перетереть куски в пыль, но растопить — уже невозможно.
Все, что Фэнрид когда-либо мог испытывать, уничтожилось вместе с розой. Но…
— Я в это не верю, — шепнула я, лаская слегка колючую щеку мужа, такую теплую и родную. Заглядывала в темные глаза и видела в их глубине то, чего он даже не осознавал. — Я знаю и чувствую: ты любишь меня.
— Я уже никогда не смогу полюбить, — упрямился он, в уголках глаз появились напряженные морщинки, а вздох был наполнен неподдельной тоской.
Я улыбнулась: некоторые вещи стоили того, чтобы ждать.
— Думаешь, любовь измеряется внешним проявлением чувств? Ты отдал свою жизнь, спасая меня, Фэнрид! Дважды! — напомнила я очень нежно. — Что это, как не любовь?
— Тебе этого будет достаточно? — он слегка нахмурился, будто пытался постичь ход моих мыслей и не мог. — Знать, что я буду заботиться о тебе? Защищать тебя? Всегда.
Я бы рассмеялась, но не хотела его пугать. Он так забавно избегал правды: видимо, ему нужно время, чтобы самостоятельно все осознать.
— Ты вырастишь новые чувства, Фэнрид, — убежденно молвила я, прижимая ладонь к его груди, где уже сердце билось с нормальной скоростью, а не так, как раньше. — Иначе просто не может быть!
На этот раз он ответил на поцелуй, медленно и с охотой отдавшись моменту. Ощутив прикосновение моего языка к своим губам, углубил контакт, прижав меня к себе за затылок с удивленным стоном.
Я потянулась к нему всем сердцем, упав с кресла прямо в объятия и опрокинув мужа на ковер. Впилась в его губы так, словно это в последний раз. Выпустила волнение целого дня на свободу и позволила себе тоже насладиться победой.
Муж выглядел немного ошеломленным, когда я закончила и приподнялась. Его дыхание было учащено, в глазах горела вдруг пробудившаяся страсть, и я понимала, что для него испытывать подобное, должно быть, внове.
Неудивительно, что он не знает своих возможностей: раньше-то его эмоции были заперты под надежным замком, а теперь вырывались наружу помимо воли, и он не знал, что с ними делать.
— Позволь мне открыть тебе мой мир чувственности и удовольствий, — я улыбнулась и протянула руку за спину, ослабляя корсет.
— Ты не жалеешь, что опустошила себя ради меня? — тихо шепнул Фэнрид мне на ухо, нетерпеливо помогая развязать шнуровку и стаскивая платье через голову.
— Нет, ни капельки, — покачала я головой и сняла с себя все остальное, с восторгом наблюдая, как муж избавляется от штанов, представая передо мной полностью обнаженным.
Моя рука сама потянулась к его торчащей плоти, тонкие пальцы обхватили тепло-бархатистый ствол, двигаясь вниз и вверх, просто потому, что мне нравилось ощущение.
Приподняв мой подбородок, муж нашел мои губы, и теперь уже он опрокинул меня на ковер, впившись голодным поцелуем.
— Ты ведь знаешь, — напомнил он разгоряченно. — Нам не стоит это делать, пока яд саламандры еще во мне…
Он был ядовит и беспокоился за сохранность ребенка. Но наш малыш был надежно защищен его ледяной магией, и с каждым днем опасность становилась все меньше.