Во второй раз ей повезло в середине июня. Аркадий тогда уезжал в Питер по делам и взял с собой Соньку, и Людмила ночевала в квартире одна, еле выпроводив вдруг зашедшую в гости Лидушу, сослуживицу. Та пришла со сценарием, в котором ей срочно понадобилось что-то уточнить. Естественно, не обошлось без чая, и что-то так они обе засиделись, ведя какой-то нескончаемый тягомотный разговор, что Людмила наплевала на всякие приличия и откровенно зевала, только что не выставляя Лидушу за дверь. Еле дождалась, пока та уйдёт, и только заснула, как её разбудило веселье за стенкой. Видимо, соседи тоже уехали на выходные, и их сын-подросток закатил вечеринку. Музыка мешала. От музыки даже голова разболелась. Пришлось встать и пойти на кухню поискать таблеток, и уже там до неё дошло, что в квартире невыносимо воняет газом. Людмила бросилась открывать окна, высунулась отдышаться и чуть не вывалилась наружу: от свежего воздуха в голове закружилась карусель. Когда вызвала газовщиков, те обнаружили, что совершенно сломан газовый вентиль на общей трубе, и газ сифонит с такой скоростью, что ей не хватило пары часов, чтобы надышаться до отравления. «Что же вы так запустили оборудование, хозяйка?» — попенял ей тогда пожилой усатый мастер. «Разве можно с газом шутить? Так может рвануть — у соседей стены вылетят!»
А потом на неё ещё накричал и Аркадий, появившийся к вечеру. За то, что неправильно закрывает газ, за то, что спит с закрытыми форточками и за то, что из-за своей безалаберности она когда-нибудь их всех сведёт в могилу. Интересно, а что он скажет сегодня вечером?
Глава 3
— Ну, знаешь, на этот раз ты превзошла сама себя! Это каких же надо было ворон считать, чтобы умудриться рухнуть под поезд! — Аркадий, когда орал, всегда брызгал слюной, и Люда машинально стёрла капли, попавшие ей на голое плечо. — А если бы ты погибла или покалечилась? А если бы Сонька не у твоих родителей гостила, а в Москве была? Что бы она делала с мамашей, которая пострадала из-за своей тупости?
Аркадий распалялся всё больше и больше, будто накручивая себя, и Людмила подумала, что на этот раз он что-то слишком расшумелся. Перепугался за неё, наверное. За двадцать лет семейного стажа она уже привыкла к взрывному характеру мужа. И старалась лишний раз его не провоцировать, хотя это было не так-то просто: Аркадий мог психануть из-за непредсказуемого пустяка и орать минут пятнадцать, а потом сказать что-то вроде «Видишь, как ты меня довела». Людмила видела, и старалась не подворачиваться мужу под горячую руку. Или, если уж подвернулась, смолчать и дать ему проораться. Что поделаешь, работа у него такая, нервная, сплошные стрессы после этих клиентов и разборок в судах.
Вот и теперь она молчала, чувствуя, как улетучиваются покой и умиротворение, которыми она наполнилась за один день и две ночи жизни в Луговой. Там было хорошо. Там был птичий гомон, запахи цветов и мяты, шершавый малинник, куда Анна Николаевна пустила её попастись на только что созревшей малине. Там были рыжий петух и пёстрые куры, гулявшие на соседнем участке, и толстый щенок, которого таскали ребятишки, подхватив под коричневые лапы. И он висел у них в руках покорно, болтая этими своими лапами и показывая розовый круглый живот. А потом они отпустили его на землю, и щенок, тявкая, стал бегать за детьми, будто играя в пятнашки. А малина, крупная и прохладная, переспело сыпалась ей в подставленную ладонь, и нужно было заглядывать в серединку каждой ягоды, потому что иногда там сидели какие-то мелкие козявки, и их нужно было сдувать. А петух был похож на султана, который важничал среди своего гарема. А куры-жёны не обращали на него никакого внимания, им было интереснее рыться в траве и склёвывать добычу.