Да так больно сжимает, что я задыхаюсь и пытаюсь высвободиться. А в ней сила такая просыпается, как толкнёт меня, и я больно падаю к окну.
– Какое тебе дело было до хозяйки? – Девица склоняется надо мной, меча молнии. – Ты зачем её к жизни вернуть решил? Кто дал тебе право судьбу решать?
– А что такое? – недоумеваю. – Кто вы? Почему нельзя помочь-то человеку?
– Не твоего ума дело! – Она выпрямляется. – Если чахнет человек, значит, судьба. И где ты этот оберег откопал? Да я тебя уничтожу, сам будешь подыхать, на пару с «хозяйкой»!
В голове у меня стучит: «Я – подыхать? Судьба? На пару? Она, по ходу, колдунья какая-то! Но ведь слабого пола, что ж мне, не справиться с ней, что ли, в конце-то концов?!» И я резко встаю, отряхиваюсь, принимаю угрожающую позу.
– Женщина, ведите себя нормально! – говорю, делая голос твёрже. – Я просто хотел помочь. Верните камень!
– Ага, разбежалась! – Она нагло улыбается, упирая кулачки в пояс. – Больше ничего не хочешь? Давай вали отсюда! И помни: не лезь, куда ходу не имеешь!
Я хватаю «саквояж», мимо неё прохожу, словно мимо статуи, и спокойно удаляюсь, чувствуя сверлящий прощальный взгляд. Жаль камешек, минус шестнадцатый, но не силой же его вырывать! И хозяйку жалко, даже в комнату не заглянуть из-за запертой двери.
Но это я вышел спокойно, а в душе остался весь взвинченный. Кто сия дама? Кем она приходится хозяйке? Как камешек нашла?
– Нет, я этого так не оставлю! – говорю вслух на площадке. А на улице сажусь в свой старый жигулёнок и выезжаю со двора. Однако уже через минуту я возвращаюсь на машине с другой стороны дома. Паркуюсь и жду. Ничего, у меня вон бутерброды холостяцкие в пакете, да и времени теперь навалом, всех клиентов ведь обошёл!
Ждать пришлось недолго. Девица нарисовалась на крыльце подъезда спустя минут двадцать. Огляделась, копну смолистую поправила, меня не заметила. Статно продефилировала к алой иномарке и уехала. Я, с выскакивающим сердцем, быстро вышел из авто и, не помня себя, проник с кем-то в подъезд, взбежал наверх и позвонил в дверь.
Женщина открыла тогда, когда я отчаялся звонить и стучать. Её вид меня сразу огорчил: исхудавшее тело под помятым халатом, осунувшееся лицо стало как будто бледнее, чем две недели назад. Чётче обозначились морщины и мешки под глазами. Потухший, болезненный взгляд.
– Кто вы? Что вам надо? – тихо спросила она дрогнувшим голосом.
– Вы меня не помните? Я смеситель менял две недели назад, у вас на кухне.
Она недовольно поморщилась.
– Ах да, припоминаю. Так зачем же вы пришли? – Она отступила, и я протиснулся в прихожую.
– Послушайте, эта девушка, которая только что от вас вышла, кто она вам?
– Катя? Она племянница моя. Но как вы…
– Послушайте, – ещё напористее сказал я, вплотную приблизившись к хозяйке, – вы лучше ей не доверяйте, не пускайте её!
– Да кто вы такой? – вдруг рассердилась хозяйка и зло поглядела на меня. – Как вы смеете? Что вы знаете? Она же заботится обо мне!
– Ладно, прошу вас только об одном: вот камешек. – Я достал осколок, добытый в семейке богатеньких, и протянул женщине. – Умоляю вас! Пожалуйста! Не спрашивайте ни о чём! Вы ведь болеете. А он лечит. Просто возьмите его и всегда держите при себе! Это необычный камень, он исцеляет.
– Но…
– А главное: ни за что не показывайте его своей племяннице. Ради бога! Ни за что! Вы поняли? Просто поверьте мне!
Она приняла осколок и неуверенно кивнула. На этом я распрощался с хозяйкой и удалился, а она медленно проскрипела замком. Послушает ли? Вряд ли! Но теперь у меня хоть есть надежда. Правда, уже минус пятнадцатый.
* * *
– Не иначе как ведьма, в средневековье таких на костре сжигали. – Мой друг Влад качает лохматой головой.
Мы сидим в его комнате, точнее, в его квартире-студии. Тут же и кухонный гарнитур на виду, и выход на балкон, и барная стойка. Влад забавный уже лет двадцать, сколько я его знаю – со школы.
Шутить любит, юмор такой, правда, странный. И знает вечно всё про всех. Истории, анекдоты – это его конёк. Не красавчик, но вечно улыбчивый. Полгорода у него знакомств. Вот я и решил спросить, нет ли мента знакомого, квартирку эту пробить, кто хозяйка, что да как? Взамен пришлось всё рассказать.