— Офигеть, — потрясенно протянула я. — Вот это я понимаю, любовь с первого взгляда. Вот это я понимаю, мужик…
— С большой буквы.
— В этом случае тут все буквы заглавные, — искренне сказала я.
— Не буду спорить, — важно согласилась Машка. — Вот так.
— Жесть.
— Нин, я сегодня первый раз за три года почувствовала себя нормальной женщиной. — Неожиданно всхлипнула Машка.
— Эй, — расстроено позвала я. — Ну ты чего!
— Ничего, — она шмыгнула носом. — Вот представь, я на кухне вожусь, мужики в зале, все при деле, и они по очереди меня зовут то на одно посмотреть, то на другое, а потом едят, что я наготовила…
— Маш, успокойся.
— Знаешь, что он мне сказал?
— Что?
— Сказал, что у него серьезные намерения, иначе бы он к Вадьке и на пушечный выстрел не подошел.
— Ну, вот, — бодро сказала я. — Видишь!
— Нин, дай мне телефон своей парикмахерши, — трубно шмыгнув носом, попросила Машка. — Я хочу подстричься. И маникюр сделаю.
— Пиши, — растерянно отозвалась я.
— Я тебя люблю.
— И я тебя, — совсем уж потерялась я. Мы с Машкой говорим это друг другу примерно раз в пятилетку, пребывая совсем уж в растрепанных чувствах.
— Все. Я пошла спать, а то завтра мешки будут под глазами, а мне не нужны никакие мешки, — решительно сказала подруга, и мы попрощались.
Я положила нагретую от разговора трубку и встала с табуретки. Покрутила шеей, подергала плечами, убрала со стола и призадумалась — лезть в ванну, или обойтись бодрящим душем. Телефон зазвонил снова.
— Да? — я с легким недоумением покосилась на часы — время перевалило за половину одиннадцатого.
— Здравствуй, Нина. Надеюсь, я не слишком поздно тебя беспокою? — светски осведомилась моя бывшая свекровь. Я чуть отодвинула трубку от лица и сделала два быстрых вдоха.
— Добрый вечер, Нона Станиславовна, — поздоровалась я. — Нисколько не поздно, не волнуйтесь. Как вы поживаете? Все ли благополучно?
— Это что, сарказм? — с прохладцей уточнила свекровь.
— Что вы, — усмехнулась я. — Это искренний интерес.
— Как-то не очень похоже, Нина, потренируйся на досуге. — Ехидно ответила свекровь.
— И все же, Нона Станиславовна, как ваше здоровье?
— По-всякому, — грустно ответила она. — Но пациент скорее жив, чем мертв.
— Как папа?
— Нормально, — усмехнулась Нона Станиславовна. Пауза стала затягиваться. Я переступила ногами и не спеша пошла в зал. Щелкнула выключателем. — По какому поводу, я, собственно, звоню, Нина.
— Да? — ничего особо приятного я не ждала, и ожидания мои оправдались в полной мере.
— В эту субботу у меня намечается небольшой юбилей.
— Я помню, — согласилась я и покосилась на шкаф. На шкафу громоздилась массивная коробка — подарок.
— Это приятно. Но мне будет приятно вдвойне, если ты придешь на празднование моего дня рождения.
— Ох, — вырвалось у меня, и я потерла лоб. — Нона Станиславовна, я не уверена, что это… прилично. — Выдавила я и зажмурилась.
— Неприлично, говоришь, — усмехнулась свекровь и я как вживую представила себе тонкие губы, поджатые желчно и неодобрительно. — Неприлично изменять жене в собственном доме, а потом тащить эту юную прошмандовку знакомить с матерью. Так что у тебя представление о приличиях очень скучное, Нина.
— Нона Станиславовна, — устало сказала я. — Если вы хотите с помощью меня что-то объяснить Косте, то боюсь, что это бесполезно. А для меня еще и болезненно.
— Нет, Нина, я не стала бы так с тобой поступать, — негромко ответила она. — Что ты, девочка. Я просто хочу, чтобы в день моего шестидесятилетия ты была рядом со мной.
— Я буду. Конечно, буду, Нона Станиславовна. — Я криво улыбнулась своему отражению в полировке. — Скажите, где и во сколько.
— Заведение называется «Три кита». В субботу, в шесть часов вечера. Я пришлю за тобой машину, хорошо, Нина?
— Я вполне могу сама добраться, Нона Станиславовна, не стоит…
— Не выдумывай, девочка. В теплой машине сразу в платье и туфельках, от порога до порога и обратно, — теперь в голосе свекрови явно слышалась улыбка, и я снова зажмурилась. Эту женщину любая невестка с гордостью бы называла мамой, да только этой женщине вполне достаточно сыновей, дочерей ей не надо.
— Спасибо.
— Тебе спасибо. Да, кстати, не вздумай переживать по тому поводу, что ты встретишься там с Костей. Его не будет.
— Это как это? — сбилась я с тона беседы.
— Он уехал в командировку, вернется нескоро.
— Понятно, — кивнула я.
— Ну, спасибо тебе за разговор, дорогая, доброй ночи, отдыхай.
— Всего доброго, Нона Станиславовна.
Я осторожно положила трубку и уставилась на себя в зеркало. Вот уж… Повезло так повезло. Я-то надеялась, что в воскресенье по-тихому заеду и завезу подарок, ну, может, чаю попью… Но влетать на самый праздник… Зная характер свекра, не сомневаюсь, что папа устроит нечто грандиозное. В этой семье было принято отмечать только круглые даты, зато с размахом. На пятидесятипятилетие был фейерверк в конце вечера, к примеру.
Настроение упало вниз, и я мрачно прошагала в ванну. Раз уж такие дела, буду хандрить как девочка-ванилька. Свечки вот зажечь, пены до потолка набрать, что еще там… А, вот вино есть. Я с сомнением посмотрела на пузатую бутылку и сунула ее обратно на полку. Нет уж, не буду хандрить. С чего, собственно говоря? Соберутся знакомые мне люди, все умные, интеллигентные, никто не будет жадно выпытывать подробности развода, сочувствовать, ахать и охать. Зато вкусно поем, отдохну в приятной компании, и нервничать не буду. Потому как причина моих нервов укатила в командировку, чтоб ему там застрять на год… Проходя мимо календаря, я вперила в него взгляд, вспоминая, какой сегодня день недели — понедельник, или вторник. Оказалось, понедельник. Я усмехнулась — могла бы в календарь и не смотреть, прекрасно известно — свекровь никогда не приглашает на мероприятия позднее, чем за неделю. Интересно, что за заведение такое — «Три кита» — никогда не слышала. Так, свекровь сказала, в платье и туфельках, значит форма одежды парадная… Я покосилась на часы и взяла телефон в руки. Просто вечер созвонов какой-то…
— Зой, не спишь? — торопливо спросила я. — Не отвлекаю?
— Нет, не отвлекаешь, не сплю, привет, — не очень внятно сказала подруга. — А ты чего не спишь? Ты же вроде у нас жаворонок.
— Я энгри берд, — хмыкнула я. Зойка заинтересовалась.
— Это как?
— Ну, кто рано ложится и рано встает — тот жаворонок. Кто поздно ложится и поздно встает, тот сова. А кто поздно ложится и рано встает — тот энгри берд, — фыркнула я. Зойка захохотала, и, кажется, поперхнулась чем-то.
— Зой? — с тревогой позвала я.
— Да тут я, — хрипло отозвалась она. — Чуть люверс не проглотила!
— Со смеху?
— Ну, — согласилась Зойка. — Так что, птичка певчая, чего тебе не спится в ночь глухую?
— Да я пришла недавно, — дернула я плечом, потом посмотрела на часы и поправилась, — вернее, пришла давно. Телефон из рук не выпускаю, понимаешь ли.
— И кто тебе не дает выпустить из рук телефон? Так, погоди, щас будет бух, — и правда, следом последовал изрядный грохот, и я снова позвала:
— Зой, ты чего там делаешь?
— Да люверс последний вколотила, — бодро и освобождено поведала она. — Календарь делаю.
— А, к новому году готовишься, — хмыкнула я.
— Ага. Так чего ты там на телефоне висишь-то, я не пойму никак?
— Сначала Машка позвонила.
— Как Машка?
— Нормально. Потом позвонила свекровь.
— Ух ты, — Зойка на том конце провода щелкала зажигалкой. — И чего хотела тетя Нона?
— Пригласила меня на празднование своего юбилея, — призналась я. Зойка издала одобрительный возглас.