— Ну, немудрено тогда…
— Да как раз наоборот, — с досадой возразила я, недоумевая на себя, с чего это я взялась объяснять постороннему, по сути, человеку, специфику своей работы. — На дом я только к детям езжу.
— К каким детям? — не понял Захар.
— Ко всяким, — я пожала плечами и подбодрилась, завидев свой дом. — В основном, к тем, которым массаж прописал невропатолог. В поликлинике с массажистами туго, за копейки никто горбатиться не хочет, а массаж штука важная. Еще массаж прописывают деткам с врожденными… патологиями. Посттравматический массаж, без него вообще никак и никуда… Словом, разные бывают случаи. — По мере приближения к моему дому, темп нашей ходьбы снижался плавно, но неуклонно.
— И что, этим можно на жизнь заработать? — с недоверием спросил Захар. Я скривилась и неопределенно пожала плечом.
— Пока сама не поняла. Раньше основу бюджета составлял заработок мужа. Но и основные траты были связаны с ним. Сейчас пока еще не поняла.
— Нина, дайте свой телефон, — неожиданно сказал Захар, и я запнулась на полуслове. — У меня племяш, и у него что-то по неврологии, я сам-то не знаю, но точно помню, что Анька про массаж что-то говорила, мол, ребенок ревет ревмя.
— Конечно, он будет плакать, — спокойно кивнула я. — Мышцы в тонусе, нагрузка идет, ему неприятно, а дети на дискомфорт реагируют только таким образом. — Я выудила из кошелька визитку и протянула ее Захару.
— О так вот, да, — пробормотал он, и тоже полез куда-то за пазуху. — Ну, тогда и вы мою возьмите, — он мне сунул теплый кусочек картона, и я невольно засмеялась.
— Что? — он тоже заулыбался.
— Спальный район. Ночь, можно сказать. — Начала перечислять я. — На фоне звуки милицейских сирен и пьяные матюки. Двое обмениваются визитками.
— Да уж, — он покрутил головой и шагнул ближе. — Давайте я уж вас совсем доведу до дома и пойду, а то меня ждут там, наверное.
— Так вы меня что, провожали? — выпалила я, шагая в подъезд.
— Ну, как бы, да, — развеселился Захар, а я почувствовала, как щеки неудержимо наливаются краской. — Вы не заметили?
— Я думала, нам с вами просто в одну сторону, — пробормотала я, ковыряясь в сумке.
— Так мы с вами лицом к лицу столкнулись, — продолжил веселиться Захар.
— Спасибо, — пробормотала я, выуживая ключи и поднимая голову. Захар улыбался, нос и щеки у него были ярко-красными, и я неожиданно качнулась вперед, мимолетно касаясь его щеки своей — просто так, потому что вдруг мучительно захотелось почувствовать близость другого человека, ощутить запах одеколона, тепло кожи… Я резко качнулась обратно и с нарочитой бодростью воскликнула:
— Не перевелись рыцари на земле русской!
— Скорее уж, басурманской, — растерянно отозвался Захар, пряча руки в карманы.
— Всего доброго, — подсказала я, улыбаясь приклеенной улыбкой.
— Спокойной ночи, — кивнул он и канул в темноте подъездного тамбура.
— Фух, ну и дура, — пробормотала я сама себе, отпирая дверь и вваливаясь в квартиру. В зале заливался телефон. — Блин, блин, блин, — я заскакала на одной ноге в комнату и подхватила трубку. — Да!
— Нин? — тревожно и вопросительно воззвала Машка.
— Ух, успела, — с облегчением перевела я дух.
— Куда? — удивилась Машка.
— За трубкой! — пояснила я недогадливой подруге. — Я только через порог!
— И где тебя носило? — голосом сварливой жены вопросила она, и я улыбнулась. Если Машка валяет дурака, значит, все в порядке. — Я тут вся в переживаниях, а ее где-то носит, понимаешь!
— Давай, выкладывай свои переживания, — велела я, снимая верхнюю одежду и обувь. — Что было после моего ухода, да в подробностях.
— Ох, Нин, — погрустнела Машка. — Сначала я Вадьку успокаивала. Параллельно пыталась Колины брюки очистить, он, когда сам упал, угодил в самую чачу… Куртка бог с ней, не форменная, кожанка, просто тряпочкой протерли, и ладно, а вот с брюками я возилась…
— Колины? — пробормотала я, и почти физически почувствовала Машкино смущение.
— Ну…
— Маш, успокойся, — велела я. — Я видела, как он на тебя смотрел!
— Да? — Тут же оживилась подруга, — и как?
— Во все глаза, — заверила я, рыща в холодильнике. — Так, значит, ты с Вадькой на руках успокаивала его форменные брюки…
— Ты соображаешь, что ты несешь, — прыснула Машка. — Какие брюки, какие руки?
— В рукава засунул руки, оказалось, это брюки, — прочавкала я, откусывая от сыра.
— Дурища, — пробормотала Машка, смеясь. — Слушай дальше.
— Вся внимание, — я сунула ноги в батарею и закатила глаза от удовольствия.
— В общем, Вадька до него докопался как банный лист до заднего места. И как ты, Коля, волка увидел, и какой у тебя пистолет, и вообще, какой ты молодец.
— Все правильно, молодец, — с удовольствием подтвердила я, отхлебывая чай. — Редкий. Я только не поняла, у нас что, участковые со стволами ходят?
— Я тоже спросила. Оказалось, нам тупо повезло. Вообще не ходят, и сам Коля совершенно не понимал, на кой ляд он его из сейфа вытащил и в кобуру сунул. Я тебе говорила, что у тебя дар?
— А я тебе говорила, что ты дура?
— Неоднократно.
— Аналогично. Дальше-то что было?
— Дальше я кормила всех котлетами, Вадька вырубился на полу перед телеком, а мы с Колей до трех ночи чай пили и ждали, пока его штаны высохнут.
— Угу. — Улыбнулась я довольной улыбкой.
— Чего угу? — воинственно осведомилась Машка. — Вот чего.
— Маш, я просто радуюсь, — честно сказала я.
— Я тоже, — неожиданно спрятала колючки Маша и замолчала.
— Меня гложет одна мысль, — задумчиво сказала я, глядя в темное окно.
— Какая? — с подозрением спросила подруга.
— Труп собаки этой так и остался… посреди детской площадки лежать?
— А вот тут, радость моя, ты не права, — с торжеством в голосе возвестила Машка.
— Даа? — удивилась я.
— Да! Я ему выдала папины треники, он, значит, их натянул. Щиколотки голые сантиметров на пятнадцать точно. Взял у меня три пакета и ушел в ночь. А я как раз Вадьку успокаивала.
— Так.
— Вернулся через полчаса где-то, грязный.
— Так.
— В общем, он эту собаку как-то заархивировал в эти пакеты, засунул в мусорный бак, и ухитрился на какой-то картонке оставить записку дворнику.
— Потрясающий мужчина, — совершенно искренне сказала я.
— И я о том же, — согласилась Машка.
— Только я не очень поняла, зачем записку было оставлять.
— Я тоже. Оказалось, Коля позвонил в круглосуточную эту службу, ну, по отстрелу животных…
— Фу, — скривилась я.
— Фу, — согласилась Машка. — Ну, служба сама не круглосуточная, там диспетчер, или автоответчик, в общем, кто-то из них. В общем, он там выматерился, насколько я знаю жизнь, и пошел убирать эту псину.
— Так записка-то зачем? — жалобно воззвала я.
— А, записка. Ну, животных дохлых принято в скотомогильнике закапывать, вроде как… — с сомнением протянула Машка.
— Слушай, эта псина правда, бешеная была?
— Прикинь? — содрогнулась подруга. — Я думала, конец нам.
— А я вообще ничего не поняла, только увидела, как ты побежала, и все, — поежилась я.
— А меня как толкнул кто.
Мы помолчали. Потом я, желая отвлечь подругу от невеселых мыслей, ехидно вопросила:
— Вы телефонами-то вчера хоть обменялись?
— Нет, — скромно сказала Машка, а я чуть не взвыла:
— Почему?
— Потому что в три часа ночи нам хотелось спать, и голова не варила, — отрезала Машка.
— Ну, блин, — расстроилась я.
— Зато Коля запомнил адрес, и сегодня вечером пришел в гости. — Скромно закончила подруга, а я издала трудноопределимый возглас.
— Да. Мне принес мишку Тедди, а сыну моему принес конструктор. И они полтора часа его на диване собирали.