― «Ауди», ― спокойно ответил тот. Меня вообще поражало, как он разговаривал с Ноа. Словно со взрослым.
― А какого она цвета?
― Ноа, милый, ты не хочешь вернуться к мультфильмам? ― Мне почему-то было до ужаса неловко, что племянник пристает к моему боссу.
― Нет, ― коротко ответил неугомонный малыш.
― Черная, ― ответил Мастерс, не обращая внимания на мои попытки отправить Ноа к телевизору.
― А у тебя есть дети?
― Нет.
― Почему?
Мистер Мастерс пожал плечами.
― Наверное, потому что у меня нет жены.
― А твоя жена умерла, как мои родители?
Мы с боссом замерли. Я медленно переводила взгляд расширенных глаз с племянника на Мастерса и обратно. Возможно, мне стоило вмешаться, но я этого не сделала, у меня просто отняло речь.
― Нет, Ноа, у меня ее никогда не было, ― спокойным тоном произнес босс. ― И мне жаль твоих родителей.
Ноа кивнул, потом опустил взгляд на свои руки на столе и задумчиво посмотрел на них. Он просидел так пару минут, и я решила, что племянник потерял интерес к беседе, но потом внезапно выпалил:
― Если ты не женишься на Милане, нас завтра заберут и увезут в страшный дом, где бьют детей! А еще там нет конфет!
― Ноа! ― выпалила я, покраснев, как только вспомнила о своей просьбе, которую еще недавно произнесла в кабинете Мастерса.
Над столом повисла тишина. Ноа смотрел на Мастерса, тот ― на меня, а мой взгляд прожигал племянника. Краем глаза я видела, что Мастерс изучает мое лицо, но не повернулась.
― Ла-а-адно,― протянул Ноа, сползая со стула.
― Откуда ты знаешь, что вас заберут? ― неожиданно задал вопрос мистер Мастерс.
― Лане сказала та тетя, которая съела мое печенье.
― О, господи, ― выдохнула я и зажмурилась.
Ноа, как ни в чем не бывало, развернулся и пошел к Вики. Я открыла глаза и смотрела, как он устраивается рядом с сестрой, а та обнимает его и целует в макушку. У меня на глаза навернулись слезы от осознания, что завтра вечером я буду в этой комнате одна, выть от отчаяния и боли от образовавшейся в душе дыры, потому что их рядом не будет. Еще больнее было от понимания, что они не смогут взять вкусняшку тогда, когда захотят, не смогут посмотреть мультфильмы, никто не прочитает им сказку на ночь и не подоткнет одеяло, не подует на разбитую коленку.
― Вы плачете, ― тихо заметил босс, и я торопливо вытерла щеки. Сама не заметила, как покатились слезы.
― Простите. Я уже заканчиваю, ― опустила голову и замутненным от слез взглядом старалась сосредоточиться на тексте.
Выходило плохо, но я боролась, потому что знала, что не могу потерять работу. Я поставила перед собой цель: если детей все же заберут, то я должна буду сделать все, чтобы их вернуть, а для этого мне нужно было зарабатывать, как можно скорее закончить обучение и дождаться, пока закончится расследование и полиция позволит переехать в дом сестры. Я собиралась в ближайшие дни поехать в университет и договориться о переводе на дистанционное обучение, и попросить мистера Мастерса принять меня на полный рабочий день на всю неделю, и уже не как стажера, а как полноценного сотрудника. Когда я вспомнила об этом, паника немного отступила, и у меня получилось нормально закончить текст.
Я подняла голову и столкнулась взглядом с голубыми глазами. Босс внимательно рассматривал меня, слегка нахмурившись. Я протянула ему листок.
― Готово.
― Спасибо, мисс Белова.
Я кивнула и встала. Мастерс поднялся сразу следом за мной как истинный джентльмен.
― Я провожу вас.
Ноа посмотрел на Мастерса. Босс попытался улыбнуться моему племяннику, но тот нахмурился и вернул взгляд в телевизор. Мы вышли в коридор, где Мастерс накинул свое пальто и обулся. Сложив листок вчетверо, положил его во внутренний карман пальто, а затем открыл дверь. Уже практически пересек порог, как остановился, постоял несколько секунд, а потом резко развернулся и сказал:
― Завтра утром едем к мировому судье. Будьте готовы к девяти, ― и вышел.
Глава 7
Я не сомкнула глаз в эту ночь ни на секунду. Уложила детей и долго смотрела на то, как они спали, потом сидела в темноте гостиной и пялилась в окно. Приняла душ, легла, но всю ночь проворочалась. Сердце все никак не хотело успокоиться и принять то, что должно было произойти утром. А еще все как-то по-дурацки выходило, скомкано. Он отказал мне, потом сам сказал, что мы идем к мировому судье, и я прекрасно понимала, зачем. Он решил жениться на мне. Но почему? Пожалел детей? Его убедила нехитрая речь малыша Ноа? Или мои слезы? С этими мыслями я проворочалась на кровати всю ночь, комкая простыни и без конца и края взбивая подушку. Рано утром я окончательно сдалась и встала.