— Всё равно, не женское это дело — пасека, — повторяется.
— Но мне нравится, Афанасий. Дед мой пасечником был, и его дед, и мой отец тоже. Кто же виноват, что сына ему бог не дал? Не хочу я это бросать. Я люблю пчёл.
— Да у тебя руки искусны и на щеке вон снова шишка от твоих пчёл.
— Пчелиный яд полезный.
— Очень. Бабы шить должны, в доме убираться, готовить. За малыми смотреть. Но уж точно не рамки с мёдом поднимать и дымом пшикать. Хочешь поваром пойдёшь в наш ресторан? Сергеевна возьмёт хоть сейчас и без опыта, стоит мне сказать ей.
— Нет, — улыбаюсь, — мне нравится пасека.
— Ну как хочешь, — сильнее злится, спрыгивает со стога, рубашку надевает и пуговицу за пуговицей застёгивает. — С ответом на мой вопрос поторопись. Сама знаешь, многие хотели бы на твоём месте оказаться.
Медленно вытягиваю сухой листик и смотрю ему вслед. Он не оглядывается. Мужик с характером. Откуда же мне знать, что будет дальше и что с мужчинами спорить себе дороже.
На следующий день вечером, после работы, я прибегаю домой вся растрёпанная и одуревшая, со слипшимися от мёда волосами и запахом дыма на коже. Влетев в коридор и разувшись на ходу, застаю в доме крайне плачевную картину. Кругом разбросаны игрушки и одежда. Хочется закричать, но я, хоть и психую, сдерживаюсь. Я ничего не успеваю, но это ведь мои девочки: горячо любимые и неповторимые, от розовых пяточек до светлых макушек. Разве я могу на них орать?
— Мама, это ты!? — слышен возглас Аси и какой-то грохот.
Перебираюсь через кучу летней обуви, понимая, что малышки, пока меня не было, умудрились залезть в шкаф.
— Если сюда приземлились инопланетяне, я согласна сдать все секреты планеты Земля, только не надо нас с дочерями мучить и пытать!
— Мама, мама! Это не инопланетяне, — хохочет Аська. — Это я нашла босоножки, которые носила в три года. Они такие хорошенькие, розовые и с бантиком, мне уже маленькие, но смотри, какие классные!
— Супер, — вздыхаю.
Едва удержавшись на ногах, переползаю гору обуви, зацепив свадебные туфли. Старшая дочка бросает лёгкую обувь и хватается за веник, активно им размахивая, стараясь навести порядок. А младшая, сидя за столом на кухне, перебирает гречку. Не то, чтобы я заставляла её это делать, просто ей нравится. Когда отделит все чёрные зерна, она засыплет их обратно в банку с крупой и начнёт всё сначала.
— Лучше бы это были инопланетяне. — Перевожу дух, перемещаясь на кухню.
И тихонечко всхлипываю, глянув на гору посуды. Она выглядит мытой, но вся в пене. Видимо, её прополоскали не до конца и сгрузили на боковую часть раковины.
— Мама, я помыла посуду.
— Класс, Асечка. Ты мамина помощница. — Свожу брови на переносице и говорю тише, самой себе: — Всё-таки инопланетяне, — разглядываю неопознанного вида гору на краю мойки.
Похоже, в качестве тряпки для мытья посуды, старшая использовала что-то из одежды. В доме кавардак. На полу рассыпаны игрушки, на стульях и диванах — одежда. С утра я всё это собирала, но малышки снова разбросали. Психологи говорят, что на подобное не надо обижаться — так дети развиваются. И я стараюсь. Но под подоконником обнаруживается перевёрнутый горшок с цветком, и я, гаркнув, топаю на сделавшего это кота Гришку. Ну на него-то можно, к тому же он взрослый.
— Мама, я всё перебрала! — отзывается младшая со своей гречкой.
— Стой! — не успеваю я её прервать, и Ника высыпает перебранную гречку обратно в миску с чёрными зернами.
Ошарашенно хватаюсь за голову. На детей не ругаюсь, сама виновата — заработалась. Пасека у меня небольшая. Всего тридцать ульев. Тружусь как умею. В детстве отец учил, да пока выросла, всё забыла. Пришлось заново овладевать мастерством по книгам. Пчеловодное хозяйство у меня не самое образцовое, ульи разные. Но я справляюсь, да и жалко всё это продавать, вроде как фамильная ценность. Вместе с Егоркой, внуком Анны Михайловны, веду всю пасечную работу: снимаю рои, качаю и продаю мёд.
Наша почти восьмидесятилетняя няня поднимается с дивана. Она здесь больше для того, чтобы дети не убились, а так-то она им всё разрешает. Перекрестившись, Михайловна радуется, что можно пойти домой.
— Ну, мамочка, — это она мне, — я пошла. Скоро шоу по телевизору начнётся. Мне срочно надо узнать, с кем певцы якшаются и что у них там на сцене с ориентацией, — смеётся Михайловна и, опершись на палочку, движется к выходу.
Останавливаю старушку. И, улыбнувшись, подаю соседке баночку свежего мёда, собранного специально для неё. Мёд с моей пасеки вкусный и ароматный. Он цветочный, с нотками кипрея и липы.