Он отошел и направился в другой конец комнаты к Спенсеру, который при виде него в знак удивления поднял обе брови.
– Только ты, Грей, мог поступить так беззастенчиво и дерзко.
– Я научился ценить время. Не вижу смысла тянуть.
Спенсер рассмеялся.
– Должен признать, что смиренно готовился провести неделю в беспросветной тоске, и очень рад убедиться, что скучать, судя по всему, не придется.
– Конечно, нет. Я намерен занять тебя делом.
– Правда?
У Спенсера загорелись глаза, по яркости блеска соперничая с его лучезарной улыбкой. Джерард вновь осознал, как велико его влияние на младшего брата. Оставалось надеяться, что он сумеет воспользоваться этим в полной мере, чтобы добиться положительных результатов.
– Да. Здесь неподалеку, всего в часе езды, находится мое поместье. Завтра мы отправимся туда.
– Потрясающе!
Джерард улыбнулся:
– А теперь, надеюсь, ты извинишь меня…
– Не можешь долго находиться вдали от нее, так, что ли? – Спенсер покачал головой. – Ты слишком уж похотлив, мне за тобой не угнаться. Как мне ни больно это признать.
– Ты полагаешь, что когда мы одни, мы не вылезаем из постели?
Спенсер насмешливо фыркнул:
– Ты хочешь сказать, что я ошибаюсь?
– Я вообще не собираюсь это обсуждать.
Глубже погружаясь в остывающую ванну, Изабелла чувствовала, что пора уже вылезать, но у нее не хватало на это сил. Независимо от того, как часто она была в его постели, Грейсон продолжал испытывать к ней непреодолимое влечение. Сон стал для нее роскошью, которую она не всегда могла себе позволить, да и то урывками.
Ей бы хотелось иметь возможность пожаловаться, но для того, чтобы взять на себя этот труд, она чувствовала себя слишком удовлетворенной и насытившейся. Разве можно по-настоящему сердиться на мужчину, который всегда заботился о том, чтобы она несколько раз испытала экстаз, прежде чем позволить это себе самому? Но и себя он в этом отношении не обделял.
Он начал пользоваться «французскими подарочками», потому что уже не имел сил прерваться перед финалом. Снижение чувствительности для него выразилось в продолжительности акта. Это обстоятельство она прежде высоко ценила в любовниках, с которыми встречалась всего один или два раза в неделю. С ее любвеобильным супругом это происходило слишком часто. Ему нравилось, когда она извивалась под ним, моля о пощаде, и он продолжал эту сладкую пытку, пока она не начинала всхлипывать от удовольствия и отвечать ему с той же страстью.
Этот мужчина вел себя как животное, кусал ее зубами, оставлял на ее теле синяки от пальцев. И ей это нравилось. Страсть Грейсона была настоящей, а не заученной и привычной, как у Пелема.
Изабелла вздохнула. Против ее воли в памяти всплыли картины последней загородной поездки, в которой она приняла участие вместе со своим прежним мужем. Грудь ее болезненно сжалась, и давно знакомая дурнота подступила к горлу. Он тогда пустился во все тяжкие, волочась за всеми женщинами подряд. Устраивал свидания в альковах, ускользал по ночам из спальни. Две недели для нее обернулись адом. Изабелла постоянно гадала, которая из женщин, мирно пьющих с ней чай, ублажала ее мужа накануне ночью. К тому времени как все разъехались, она была убеждена, что все мало-мальски привлекательные особы женского пола побывали в его объятиях.
После того случая она отказалась принимать Пелема в своей постели, против чего у него хватило наглости протестовать, пока он не понял, что если будет настаивать, дело может кончиться для него телесными повреждениями. В конце концов, они вообще перестали выезжать вместе.
Дверь в смежную комнату отворилась, и послышался приятный голос Джерарда, отпускавшего ее камеристку. Его приближающиеся шаги звучали твердо и уверенно, как и всегда. В них слышался определенный ритм, какая-то особая властность. Грейсон считал само собой разумеющимся, что стоит ему войти в комнату, и он может там распоряжаться.
– Ты совсем продрогла, – заметил он. Голос прозвучал так близко к ее уху, что она догадалась, как низко ему пришлось нагнуться. – Позволь мне помочь тебе выбраться.
Открыв глаза, Изабелла увидела рядом его лицо, его протянутые руки, устремленный на нее взгляд. Этот взгляд, восторженное выражение его глаз всегда обезоруживали ее. Правда, она часто ловила себя на том, что смотрит на него точно так же.
Как стало случаться гораздо чаше, вид его пробудил в ней очень болезненное, пронизывающее собственническое чувство. Этого мужчину любая женщина с радостью бы прибрала к рукам, но она, единственная из всех, кто имел на это право, не могла. Не хотела.
Он уже разделся и был в одном только плотном шелковом халате. Непроизвольно, прежде чем успела остановить себя, Изабелла коснулась его плеча и увидела, как в его голубых глазах вспыхнул призывный огонь. Вот так всегда. Стоило ей прикоснуться к нему, улыбнуться, просто облизать губы – страсть его разгоралась в мгновение ока.
– Я очень устала, – предупредила она.
– Ты первая начинаешь, Пел. Каждый чертов раз. – Разгибаясь, он увлек ее за собой и вытащил из воды, обернув полотенцем.
– Ничего подобного!
Закутывая жену в мягкую ткань, Джерард поцеловал ее в чувствительное местечко на плече, рядом с шеей. Нежно прижался губами к ее телу, а не впился страстным поцелуем, как она привыкла.
– Нет, ты всегда это делаешь, Пел. Нарочно. Ты хочешь, чтобы я сгорал от страсти.
– От твоей страсти слишком много беспокойства.
– Я пришел к заключению, что это беспокойство тебе нравятся. Тебе приятно, когда я возбужден и страдаю по тебе, будь это на людях или когда мы одни. Тебе нравится, когда я схожу с ума от вожделения и готов овладеть тобой в любой момент, где угодно и перед кем угодно.
Изабелла насмешливо фыркнула, но задрожала, почувствовав его дыхание на своей влажной коже.
Неужели это правда? Неужели ей нравится провоцировать его?
– Ты постоянно сходишь с ума от вожделения, Грей. И всегда сходил.
– Нет. Сгорал от страсти, да, но никогда не терял рассудка. Иногда я действительно думаю, что мог бы овладеть тобой на людях, Изабелла, так сильна моя страсть. Откажи мне сейчас, и я могу согнуть тебя над обеденным столом и устроить вечернее представление. – Он куснул ее за мочку уха. Изабелла рассмеялась:
– Ты безнадежен, настоящее животное.
Джерард шутливо зарычал и уткнулся в нее носом.
– Ты знаешь, как меня укротить.
– В самом деле? – Повернувшись в кольце его рук к нему лицом, она с улыбкой провела кончиком пальца по его обнаженной коже, видневшейся между полами халата.
– Да, тебе это известно. – Джерард поймал ее руку и прижал к своему телу ниже, между бедер, чтобы она почувствовала, как он напряжен.
– Просто кошмар, как ты быстро возбуждаешься, – упрекнула она его, качая головой.
Он был так прямолинейно прост и необуздан в своей первобытной страсти. Да, он ее соблазнял, но при этом не был соблазнителем. Ему не приходилось прилагать ни малейших усилий. Возможно, дело было в его невероятной привлекательности, исключавшей всякую необходимость уговоров. Или в размерах его горячей плоти, пульсировавшей под ее ладонью. Все это действовало на нее удивительным образом.
Он потерся о ее руку и улыбнулся с озорной самонадеянностью.
Она улыбнулась ему в ответ, признаваясь себе, что ее вполне устраивает эта простота. Никаких игр, никакого лицемерия, никакого хождения вокруг да около.
– Ты не чувствуешь себя укрощенным.
Одним движением Изабелла сбросила с себя полотенце, и оно скользнуло на пол. Лаская ладонью его жаркую плоть, она облизнула пересохшие губы.
– Чаровница! – Джерард шагнул вперед, тесня ее назад, и подхватил под бедра, когда она пошатнулась от неожиданности. – Ты превратила меня в раба.
– Неправда.
– Я пришел сюда с единственной целью немного вздремнуть, а ты сделала все возможное, чтобы возбудить меня, и теперь требуется хотя бы слегка унять мое вожделение, чтобы я мог забыться.