Рис обнял ее, утешал и успокаивал, расточая похвалы. Она была такая мягкая и приятная, так прекрасно подходила ему. Он был так растроган этим моментом! Эбби сомневалась, что муж мог бы оценить ее лучше.
Когда она успокоилась, Рис начал двигаться. Его плоть мучительно медленно выдвигалась из ее набухших глубин, а затем скользила назад. Всякая боль исчезла, и взамен разливалось удовольствие, распускаясь, подобно цветку, так что, незаметно для себя, Эбби начала выгибаться навстречу его движениям, пока он не заговорил.
– Да, так, так! – пророкотал Рис, кожа его покрылась потом. – Двигайся вместе со мной.
Следуя настойчивым указаниям его голоса, Эбби обхватила его бедра ногами и почувствовала, как он проник невероятно глубоко. К таинственному местечку внутри ее.
– Слава Богу, – пробормотал Рис, когда она, задыхаясь, изумленно расслабилась в блаженной разрядке.
Затем он, содрогнувшись, оросил ее лоно жаркой струей. Сжав ее так сильно, что трудно стало дышать, Рис воскликнул:
– Эбби!
Она прижала его к сердцу и улыбнулась особой, женской, улыбкой.
Нет, все произошло совсем не так, как она представляла себе в мечтах, рисуя свое расставание с девственностью.
Все было намного лучше.
Рис проснулся, услышав тихо произнесенное ругательство, и открыл глаза. Повернув голову, он едва смог разглядеть Эбби, прыгавшую на одной ноге, держась за другую.
– Какого черта ты бродишь там, в темноте? – прошептал он. – Возвращайся в постель.
– Мне нужно идти. – При тусклом свете, исходившем от затухающего огня, он заметил, что на ней то же самое платье, в котором она была, когда он открыл ей дверь.
– Нет, не уходи! Иди сюда. – Рис приглашающим жестом откинул покрывало и простыню.
– Тогда я снова усну и не смогу вернуться в свою комнату.
– Я тебя разбужу, – обещал он, уже скучая по ее стройному телу рядом с собой.
– Разве это практично – спать здесь, чтобы вы разбудили меня через пару часов, а потом снова заснуть, уже в своей комнате, где меня разбудит моя камеристка?
– Милая моя, – Рис вздохнул, – зачем быть практичной в одиночестве, если можно быть непрактичными вдвоем?
Он едва различил в полутьме, как она покачала головой.
– Милорд…
– Рис.
– Рис.
Вот это уже лучше! Эти мягкие мечтательные нотки в ее голосе, когда она произносит его имя…
– Я хочу задержать тебя немного дольше, Эбби, – попросил он, похлопывая ладонью по кровати рядом с собой.
– Мне нужно идти.
Она двинулась к двери, а Рис ошеломленно лежал, чувствуя себя покинутым, смущенный той легкостью, с которой она оставила его, когда он так отчаянно хотел, чтобы она осталась.
– Эбби!
Она остановилась.
– Да?
– Я хочу тебя. – Голос его слегка охрип со сна, и он надеялся, что это позволит скрыть, как у него стеснило горло. – Мы могли бы встретиться снова?
Пауза, последовавшая за этим, заставила его заскрипеть стиснутыми зубами.
Наконец она ответила тоном, которым обычно принимают приглашение на чай:
– Ничего не имею против.
Затем она ушла, как ушла бы любая практичная, здравомыслящая ветреница или дама легкого поведения. Без прощального поцелуя или сердечного объятия.
И Рис, мужчина, который всегда отличался здравомыслием и практичностью в своих любовных делах, почувствовал себя неблагоразумно уязвленным.
– Это совсем не то, что я предполагал, когда ты пригласил меня поехать с тобой, – ворчал Спенсер, взгромождая тяжелый камень на место.
Джерард улыбнулся и отступил назад, чтобы оценить успехи, которых они достигли на постройке низкой каменной ограды. Первоначально в его намерения не входило заставлять Спенсера работать, но когда они проезжали мимо своих многочисленных арендаторов, выбивающихся из сил, он решил воспользоваться удобным случаем. Тяжелый труд и ноющие мускулы многому научили его. В частности, как заглянуть себе в душу и черпать удовольствие и удовлетворение в простых вещах, таких, например, как хорошо выполненная работа. Это был урок, который он собирался преподать своему брату.
– Долго еще после того, как мы с тобой, Спенс, отойдем в мир иной, эта стена останется стоять. Каждый из нас только часть чего-то вечного. Если ты оглянешься назад, на свою жизнь, сможешь ли ты вспомнить хоть что-нибудь, что оставило след в этом мире?
Его брат выпрямился и нахмурил брови. Испачканные, в рубашках с закатанными рукавами, в потертых сапогах, они мало походили на знатных лордов, которыми являлись.
– Только не говори мне, что ты к тому же ударился в философию. Хватило того, что ты с ума сходишь из-за своей жены.
– Полагаешь, что сходить с ума из-за чужой жены было бы лучше? – холодно осведомился Джерард.
– Будь я проклят, если это не так! В этом случае, когда она тебе надоест, рыдать из-за нее придется другому мужчине, а не тебе.
– Поразительно, как ты еще веришь в меня, младший братец, принимая во внимание способность моей жены доводить мужчин до слез.
– Ах да, приятного мало! Я тебе не завидую. – Спенсер отер пот со лба тыльной стороной ладони и ухмыльнулся. – Однако, когда Пел отшвырнет тебя, растоптав каблуком, как надоедливого жука, я буду наготове, чтобы помочь тебе оправиться. Вино, женщины, и ты будешь как новенький.
Качая головой, Джерард со смехом отвел взгляд в сторону, и его внимание привлекла потасовка между двумя парнями чуть ниже по заросшему травой холму. Обеспокоенный, он направился к ним.
– Не стоит волноваться, милорд, – послышался грубый голос сбоку. Грей обернулся и обнаружил внушительного вида мужчину, стоявшего рядом. – Это всего лишь мой сын Билли с другом.
Джерард снова посмотрел в ту сторону и увидел, что парни бегут друг за другом с холма к ровной площадке внизу.
– Ах, припоминаю похожие деньки из моей юности!
– Думаю, мы все можем вспомнить подобное, милорд. Видите молоденькую девушку, сидящую на изгороди?
Взглянув в направлении, указанном ему пальцем, Джерард почувствовал, как сердце его замерло при виде хорошенькой блондинки, со смехом смотревшей на двух приближавшихся к ней парней. Серебряные волосы, сверкающие под солнцем, соперничали по блеску с ее ослепительной улыбкой.
Она была прекрасна.
И очень походила на Эмили.
– Эти двое уже несколько лет состязаются за ее благосклонность. Она питает слабость к моему сыну, но, по правде говоря, я надеюсь, что у нее хватит ума выбрать другого.
Джерард оторвал взгляд от юной красавицы и удивленно поднял обе брови:
– Почему?
– Потому что Билли только вообразил себе, что любит ее. Он готов состязаться с кем угодно, доказывая, что лучше всех. И хотя он понимает, что она не подходит ему, он просто не может вынести, что лишится ее обожания. Это чистый эгоизм. А вот другой парень, тот действительно ее любит. Он всегда помогает ей в работе, ходит с ней в деревню, заботится о ней.
– Понимаю. – И Джерард действительно понял. Понял то, чего не понимал раньше.
Эмили.
Он ни разу не вспомнил о ней за все время своего путешествия по Европе. Ни разу. Слишком был занят распутством, чтобы думать о любящей его девушке, оставленной позади, в родной стране. Только вернувшись домой и обнаружив, что она замужем, он возмутился. Неужели он был таким, как Билли? Просто хотел вернуть привязанность, которой не ценил, пока она не была отдана кому-то еще?
«Вы всегда желаете тех женщин, которые принадлежат кому-то другому».
Силы небесные!
Джерард повернулся, подошел к законченной части изгороди и сел, уставившись в пространство невидящим взглядом, потому что он смотрел внутрь себя, а не вокруг.
Женщины. Внезапно он вспомнил их всех. Всех, встретившихся на его пути.
Неужели только соперничество с Харгрейвзом заставляло его так отчаянно желать Пел?
Теплое пламя возникло в его груди и распространилось вокруг, когда он подумал о своей жене. «Я хочу тебя». Чувства, которые он испытал при этих словах, не имели никакого отношения к Харгрейвзу. Они не имели отношения ни к кому, кроме Изабеллы. И теперь, когда он словно увидел себя в зеркале, Джерард отчетливо осознал, что она – единственная женщина, сумевшая пробудить в нем подобные чувства.