«Ну же, поднажми, ты же можешь! - в отчаянии молила себя Танюша. – Ты же еще и близко не выложилась. Это просто паника, ты же знаешь! Вспомни Маресьева, вспомни Че Гевару, кого хочешь вспомни. Они на твоем месте даже не заметили бы усталости, просто шли бы и шли, как эти мерзкие девицы впереди. Надо просто не думать о страхе, вот и весь секрет… Серега, ты просто сволочь, ты настоящая тварь, сдохни, сдохни же наконец от рака легких… А вы, две идиотки, у вас никогда не будет детей, слышите?! Думаете, если жить по поганым американским стандартам, по десять лет встречаться с парнем, не обременяя себя детьми, то потом они хо-па и появятся? Нет, за свой эгоизм нужно платить. Вы останетесь навсегда одинокими и несчастными… Ну пожалуйста, умоляю тебя, ну постарайся! Они же увидят… Они же прогонят…».
Но ни мольбы, ни проклятия не помогали. Отставание все нарастало. Словно пропасть разверзалась между Танюшей и нормальными людьми, которые, в отличие от нее, все могут. Группа уже скрылась в ельнике, и лишь изредка то там, то здесь мелькали разноцветные пятна рюкзаков среди заснеженных лап. «Все кончено. Я неудачница. Это конец всему!» - взвыла Танюша. Она уже хотела по-настоящему зареветь – все равно никто не услышит, как вдруг услышала позади себя шорох снега. Она не последняя?! Боги, ее могли услышать… Но кто же?... Она стыдливо обернулась и застыла на месте. Вверх по взбитому снегу за ней бежал Ион. Именно бежал, едва касаясь лыжами поверхности, и почти не нагружая палки, словно это была не густая снежная каша на крутом склоне, а прогулочная лыжня в лесопарке. Он улыбался, и солнце спешило проникнуть сквозь кроны елей, чтобы блеснуть в его глазах.
- Как дела? – крикнул он издалека. Подойдя поближе и убедившись, что дела неважно, он поспешил сместить акценты. – Уфф, ну я и замучился. Нет, курить надо точно бросать. Да еще и подлип проклятый…
Подлипа, слава Богу, никакого не было, и Танюша догадалась, что своим деланным унижением он пытается ее подбодрить.
- Да н-ничего, нормально… А почему ты сзади? Ты же вроде был впереди всех?
- Да соскучился я там один. Дай, думаю, спущусь, посмотрю, не забыли ли кого, а заодно и языком почешу.
Только сейчас Танюша поняла, что он без рюкзака.
- А как же ты так спустился, что я тебя не заметила?
- Наверное, была очень увлечена своими мыслями, - Ион хитро прищурился. – Да я по верхнему краю оврага скатился, вот там. – Он показал палкой. – Хорошо приземлился пару раз, хе-хе. Один раз прямо в березу. Прямо между лыж – ты-дынс!
Он ждал, что Танюша рассмеется его выдуманной неловкости, но она так пала духом, что смогла самое большее сдержать слезы. Тогда он прибег к последнему средству.
- Слушай, снимай-ка рюкзак. – И, не дожидаясь ответа, подошел сзади и ухватил танюшин рюкзак за боковые стяжки. – Расстегни поясник.
Танюша, которая машинально уже потянулась было к пряжке, остановилась – следовало все-таки из приличия запротестовать.
- Ой, ну что ты, зачем… Я ничего, я так дойду. Просто снег очень рыхлый.
- Конечно-конечно, дойдешь, кто бы спорил! Просто медленно, и устанешь. И будешь грустная. А это – неправильно. А без рюкзака ты дойдешь быстро и будешь веселая. Так ведь оно лучше, верно?
Отеческий тон подействовал, и Танюша покорно опустила руки. Рука Ионы незаметно скользнула по ее поясу, и пряжка ремня, которая всегда была довольно тугой, вдруг сама собой раскрылась. Тяжесть рюкзака вдруг исчезла, а в следующую минуту он уже оказался у Иона на спине, словно вообще ничего не весил.
- Давай, ступай точно за мной. Где я – там не проваливается, хе-хе. Ты Кастаньеду не читала? Нет? Что? Глупость и пошлость? А, ну да. Вобщем-то, согласен. Но там было про такие невидимые щупальца, которые ты выпускаешь и прикрепляешься к впереди идущему. И все – ты на нем как бы едешь. Он тебя везет. Ну что, прикрепилась ко мне? Хорошо идется? Чего, и раньше так делала? Ну вот, а говоришь – пошлость. А, ты сама придумала? Ну поня-ятно. А еще, знаешь…
Он говорил без остановки, поминутно оглядываясь. Танюша напрягла все свое внимание, чтобы уследить за его словами, и сама не заметила, как забыла об усталости. Странно, и снег действительно как будто стал меньше проваливаться. Ну да, ведь без рюкзака она стала легче. Но было еще что-то. Будто бы это не она вцепилась невидимыми щупальцами в лыжи Иона (она и вправду всегда так интуитивно делала, да и другие, наверное, тоже), а Ион выпустил свои щупальца назад, обхватил Танюшу и тащил вверх по склону. Ей вдруг стало легко, и она изумилась, отчего прежде было тяжело?
Началось выполаживание, и деревья стали заметно редеть. Между елями теснилось все больше костлявых берез, свидетельствуя о смене высотной зоны. Галсы лыжни, по которой они шли, постепенно спрямлялись, пока не превратились в ровную линию. Но при этом появился встречный ветер. Танюша все гадала, заметят или нет ее отставание. Но, увидев качающиеся впереди рюкзаки девчонок, успокоилась: значит, ждать будут не только ее, и ответственность удастся поделить. Вскоре и ели закончились, окончательно сменившись березняком, который становился все ниже и тоньше и, наконец, рассыпался по склону тонкими прутиками, похожими на чью-то редеющую шевелюру. На самом верху видимой перспективы сгрудилась кучка разноцветных пятен: группа ждала отстающих, не снимая рюкзаков. Холодный ветер не способствовал длительному отдыху.
Ион с Танюшей почти догнали Олю и Ксеню, и Танюша почти успокоилась, что ее страшный проступок – слабость – потеряется в общей статистике. Правда, Серега заметит, что Ион помог ей нести рюкзак. Но ведь это можно объяснить джентельменской любезностью. Может, она вовсе и не хотела рюкзак отдавать… В этот момент Танюша посмотрела направо и… тотчас забыла о страхах. Вид, который открылся перед ней, был тем самым, ради чего нормальные люди ходят в походы, и ради чего, хотя бы отчасти, ходила и она. Почти на половину окоема расстилалось бескрайнее лесное море. Она и не заметила, как лыжня поднялась на плато. В самом низу угадывалась узкая щель – тот самый каньон, из которого они выбрались. А вдали, за лесом, подобно лысинам в венчиках волос из березняка, начали выступать белые увалы соседнего хребта. Над этой долиной еще светило солнце, в то время как другая половина небосвода, слева, уже была скрыта огромной белой тучей. Резкий ветер в лицо был ее предвестником.