А ещё через полчаса мастер огня только и мог, что крыть последними словами и колдуна, и дворец, и чёртову магию проклятий, с которой возможно было бороться лишь выжигая всё подряд до потери физической крепости, тем самым разрушая структуру привязки заклинаний.
Все комнаты и все коридоры оказались буквально напичканы всевозможными проклятиями, по сути, то была одна большая ловушка, в которую они так неосмотрительно вляпались.
Однако назад дороги не было, не могли янычары отступить. Любым путём, ценой любых потерь, но колдуна требовалось найти и казнить. Как того пожелал султан Сарумян.
Людские резервы таяли с пугающей быстротой, и в покои госпожи они ворвались всего вдесятером, почерневшие от копоти, провонявшие дымом, полные злости и ярости, и всё для того, чтобы понять, что помещения девственно пусты, а колдуна и след простыл.
И тут Мерзем сделал страшнейшую ошибку — обогнал своих собственных солдат. Когда его рука коснулась балдахина кровати, срывая тот в порыве бешенства, дабы выместить гнев хоть на чём-то, как внезапно со слышимым лишь ему одному звоном лопнула в воздухе струна заклятья, и маг с ужасом почувствовал, как теряет контроль над собственным телом. Он зашатался, как кое-кто из солдат до этого, зрение расплылось, теряя фокусировку, мышцы расслабились. Мерзем ощутил побежавшую по ноге струйку мочи, а затем его собственная магия вырвалась наружу.
Мастер огня буквально взорвался, испепеляя ближайших янычар, заставляя защитные амулеты вспыхнуть и почти мгновенно потухнуть, чернея и трескаясь.
А дальше огненный шторм стал расти и шириться, закручиваясь вокруг ставшего эпицентром мага, выжившие же сотник и пара солдат, бросив всё, сломя голову кинулись к выходу.
Это был полный провал.
Когда контроль наконец вернулся к Мерзему, от дворца любимой дочери султана не осталось почти ничего. Досуха выдоенный вырвавшейся на свободу магией резерв мастера огня не оставил камня на камне, испепелив до основания немаленькое здание, и выбирался наружу абсолютно голый, оставшийся совершенно без одежды, также пожранной огнём, маг из глубокой воронки с оплавленными стеклянными краями. Тело его жирно и густо покрывали сажа и копоть, и в первый момент, когда в вечерних сумерках буквально из-под земли показалась чёрная рука, немногие оставшиеся невредимыми солдаты, не говоря уже о местных бостанджи, и вовсе давших зарок больше к проклятому месту не приближаться, истово взмолились всем известным богам, моля о снисхождении.
Узнали уважаемого Мерзема-ага не сразу, и тому целых десять минут пришлось приводить солдат в чувство, пока наконец они, дрожа и запинаясь на ходу, не отвели его к разбитому в отдалении лагерю.
Кое-как отмывшись и устало упав на кровать в собственном шатре, мастер огня прислушался к сосущему чувству внутри и, мысленно вздохнув, понял, что творить магию сможет теперь не скоро, никак не раньше следующей седьмицы, после чего, посмотрев на подрагивающие руки, хриплым голосом велел найти кого-нибудь обученного грамоте и письму.
Пора было писать отчет султану и готовиться к поискам беглого колдуна.
— От Мерзема-ага ещё никто не уходил, — с угрозой в голосе пробормотал маг, но всплеск эмоций съел последние силы, и он рухнул на кровать, в изнеможении прикрыв глаза.
Уже под вечер, когда мы искали место для ночлега в этих бескрайних песках, мне неожиданно икнулось, и я вспомнил про оставленные идущим по мою душу султанским воинам сюрпризы.
На секунду мне даже стало их немного жаль, всё-таки кое-какие проклятья были весьма убойны, что в отсутствие квалифицированной ведьмы ничего хорошего не сулило, но затем я волевым усилием жалость из себя вытравил — в конце концов, это не я пришёл к ним, а они ко мне.
— Здесь, — наконец буркнул Калим и, остановив верблюда, легко соскользнул с него на землю. У меня столь же ловко не вышло, но и как мешок с картошкой я тоже не рухнул, приземлившись вполне себе на ноги. Рядом остановился и верблюд с Аллой и Дином, что покорно следовали вместе с нами.
Руки их были связаны, ковёр-самолет — надёжно приторочен к седлу, да и так и не снятое мною с Дина проклятье потихоньку пополнялось силами Аллы. Идиллия, вот только на ночь требовалось принять некоторые дополнительные меры.
Начальник стражи пошёл разводить костер, а я занялся подготовкой ночлега, внимательно посматривая за вороватой парочкой. Несмотря на наш договор и нарочитую покорность, доверия к ним я не испытывал. И первым же делом возвёл из песка для них клетку, в которую они под моим внимательным взглядом безропотно зашли.