Елена Ларина
Мужчина для классной дамы
или
История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака
Ошибки женщины почти всегда происходят от ее веры в добро…
Пролог
Мы сидим в большой уютной комнате. За окном – зимний вечер. Мы встречаем Рождество.
Мы – это двенадцать подружек, которые десять лет назад ходили в астрологический кружок «Зодиак». Тогда, расставаясь, мы договорились собраться – прошло десять лет, и вот мы здесь.
А ведь, кажется, мы почти не изменились! Только Мэри из девочки превратилась в роскошную женщину. Хозяйка виллы тоже выглядит потрясающе, впрочем, как всегда, Надя Шарапова похудела, а у Марианны появилось во взгляде что-то новое.
Все жутко рады, что вырвались из круговерти будней, из той колеи, которая так или иначе загоняет жизнь каждого человека в определенные рамки. Все в восторге от представившейся возможности остановиться на минутку, отдышаться, оглянуться…
Мы уже выпили за Рождество, налопались всяких вкусностей, заготовленных Евой, и приступили к тому самому, для чего мы здесь собрались. Мы рассказываем друг другу истории любви…
– …Все здесь? Кворум налицо, – торжественно провозглашает душа компании Света Чернова. – А сейчас слово предоставляется…
Крутится импровизированная «рулетка». От шампанского слегка кружится голова. Я закрываю глаза, а когда открываю, широкое горлышко бутылки указывает прямо на меня.
– …Комсомолке, спортсменке, активистке и просто красавице Татьяне Александровне Никитиной!
Я на секунду задумываюсь: рассказывать все, как на духу, или что-нибудь приукрасить, как обязательно бы сделала моя подруга Катя? Нет, не по мне это. Не умею сочинять, придумывать. Буду говорить так, как было. Это моя жизнь, и я ею горжусь.
Будни замужней женщины
День начинается, как обычно. Утро как утро, ничего особенного. Я просыпаюсь от мерзкого электронного писка будильника.
– Паша, проснись! Ну просыпайся, уже восемь.
– Сама вставай, – любимый отвернулся к стене.
Дело в том, что Паше уже пора подниматься, а мне еще только через полчаса – сегодня занятия со второго урока. Если мне надо вставать раньше, то я ставлю часы на кухне – не так громко, но я все равно услышу, потому что сплю чутко, а Павлу мешать не будет.
Тут к будильнику присоединяется телефонная трель. Господи, ну восемь часов же!
– Паш, это не мне звонят, это тебе.
– Мне в такую рань никто не звонит.
Мы оба знаем, что это не так: продавцы его ночных точек – круглосуточных ларьков – иногда звонят утром, в конце рабочего дня.
– Ты что, трубку взять не можешь? Давай по-быстрому! – ворчит сонный муж, натягивая на голову одеяло.
Такие утренние звонки, а иногда даже и ночные, стали случаться все чаще. Все чаще из-за них мы ругаемся, потому что Паша почему-то не хочет отвечать на них, предоставляя мне право разговаривать с какими-то жуткими мужиками с кавказским акцентом.
Я вылезаю из кровати и бегу к телефону.
– Алло, а Павла можно? – Так и есть, голос в трубке невозможно коверкает русские слова.
– Сейчас, минутку… – я закрываю микрофон телефона рукой и испуганно шепчу мужу: – Подойдешь? Это какой-то мужчина – он уже звонил, хочет поговорить с тобой.
– Скажи, чтобы перезвонил… потом, – и еще что-то нецензурное, уже в подушку.
Я непроизвольно краснею. «Лицо кавказской национальности» в трубке терпеливо ждет. На все мои вопросы Павел из-под одеяла раздраженным голосом бурчит, что все нормально, что это по работе и что волноваться абсолютно, ну вот абсолютно нет ни малейшей причины, и вообще так все осточертело, ну когда же наконец его оставят в покое и дадут наконец выспаться?… В ванной долго стою под упругими струями душа, пытаясь успокоиться. Чуть теплый поток воды, рассыпаясь в воздухе на сотни, тысячи веселых капель, бьет прямо в лицо, плечи, грудь, весело барабанит по коже…
Ну вот, опять пол залит, сейчас Паша будет ворчать. Растираясь полотенцем и чувствуя прилив энергии, решаю сварганить настоящий завтрак – не кофе с бутербродами, а что-нибудь посолиднее… Я очень стараюсь быть хорошей женой, надеясь, что мое примерное поведение как-то поможет Павлу решить его проблемы, о которых он мне ничего не рассказывает. Тем более что последнее время я страшно хочу есть, прямо мания какая-то. В лицее еле доживаю до большой перемены.
Кидаю взгляд на часы. Полдевятого, ох, проспит Паша! Обещаю себе: все, сегодня точно пойду в консультацию. Я страшно боюсь, что меня отправят к эндокринологу – у меня большая задержка, и это только я надеюсь на беременность… А если это какие-то гормональные проблемы и меня будут долго и муторно лечить, как в пятнадцать лет? Ох… Павлу, что ли, сказать? Нет, пока все окончательно не прояснится, не буду, а то получится, как у моей любимой Масяни (обожаю Масяню!): «Идиот, у меня не начинается! Идиот!… Милые, хорошие мои! Как я вас всех люблю! Началось!» Вспомнив любимый мультик, я улыбаюсь – Масянька всегда поднимает мне настроение. Павлик ее терпеть не может: «Вульгарно! Дурной тон!»
Я бросаю на сковородку стручковую зеленую фасоль, ветчину, помидорку и засыпаю сверху сыром… Красота получается! И кофе я сейчас сварю человеческий, надоел раствориый.
– Павел, вставай! Теперь-то уж точно пора… Чувствуешь, как вкусно пахнет?
За окном ярко светит солнце. Небось в середине дня оно совсем растопит остатки снега, и все поплывет… Надо достать плащ и легкие ботинки, в демисезонном пальто уже несколько дней жарко. Куда же я его в сентябре засунула? На антресоли, наверное.
– Соня, вставай! Помоги мне, солнышко! Надо плащ достать сверху!
– Что, какой плащ? Ты с ума сошла, сколько времени? – полусонный муж, потягиваясь, появляется в проеме кухонной двери. Какой он у меня все-таки красивый – плечи атлета, «кирпичики» накачанного пресса, мускулистые ноги… – Ты чего мне не говоришь, время-то сколько уже, я сейчас опоздаю, блин!
Вот, снова на меня кричит! Я готова расплакаться. Опять не угодила! Я чувствую себя виноватой, сную туда-сюда по кухне. Муж вяло ковыряется в тарелке, задумавшись о чем-то своем. Стараясь не мешать, мою посуду.
Дожевывая на ходу, Паша ищет свой портфель, надевает замшевый светло-коричневый пиджак и туфли в тон.
– Я пошел, пока, – бросает он мне уже у двери.
– А прощальный поцелуй? – Я подбегаю к нему, шутливо подставляю щеку.
– Мне некогда, – Павел чуть заметно морщится, но потом останавливается и небрежно чмокает меня куда-то в область шеи. – Ну все, пока, детка, приеду часов в пять.
Дверь захлопывается. Я с трудом подтаскиваю тяжелую стремянку к антресолям. Ага, вот и плащ. Вроде чистый… Слезая с проклятой стремянки, чуть не падаю и подворачиваю ногу. Подскакивая на одной ноге и взвизгивая от боли, я наконец тоже отбываю на работу.
Ничего, еще не опаздываю, сейчас быстренько, быстренько… В центр за полчаса – запрос– то! Эх, надо было Павла попросить подождать и подбросить меня до центра. Хотя неизвестно еще, что дольше – пробки или метро. Но бежать нет сил. До метро я еще добираюсь скорым шагом (в детстве была игра – мерить расстояние «лилипутиками» или «великанами», вот я и скачу «великанами»), но на эскалаторе стою, дышу, прихожу в себя.
Ничего, успела. Я влетаю в учительскую за журналом за секунду до звонка, мотаю головой – вот она я, здесь! А что до своего класса я доберусь лишь через пару минут, так это уже мелочи.
Я преподаю английский в достаточно престижном и, как любят выражаться мои подопечные, навороченном лицее, занимающем массивное серое здание в одном из тихих дворов Фонтанки.
Урок проходит, как обычно. Десятиклассники переводят – каждый по предложению – текст о смене времен года и наступлении весны. Ладно, я согласна, что «сезоны» – не самая волнующая тема, но она присутствует в выпускных и, самое главное, вступительных экзаменах наравне с другими! Так что я мягко начинаю тормошить ученичков, пытаюсь их расшевелить. Хватит текст переводить, пусть рассказывают подготовленные дома устные темы!