— Например, неизлечимая болезнь, которая называется клептомания. Изучала в институте. — Она наклонила голову набок, оглядывая парочку напротив.
— Мы оба практически здоровы, верно, Петруша? — Тамара Игнатьевна положила руку на голову мальчика и погладила. Он поднял подбородок, увидел хитрые глаза, подмигнул. Его любимая праба засмеялась.
— Что смешного? — бросила Гутя.
— Ты прямо как американский пастор, — сказала Тамара Игнатьевна. Гутя неопределенно хмыкнула, не зная, как отнестись к сравнению, а бабушка объяснила: — Один калифорнийский пастор, я слышала по радио, прочел небывалую проповедь о кражах.
— Прихожане рыдали, — фыркнула Гутя. — Уверена. Но вы бы — нет.
— Он призвал принести в церковь все украденные вещи, не важно когда и не важно где. Что ты думаешь? Приготовленные корзины оказались битком набиты полотенцами из отелей, компакт-дисками, пачками сухого печенья. Там лежало даже сто тридцать пять долларов. Их принесла дама, магазинный работник, она регулярно крала продукты…
— А если бы мы принесли туда Тимошу, — подхватил Петруша, — то он съел бы печенье, а потом сгрыз доллары. Понимаешь, мам?
— Здорово соображаешь. Тебя бы в адвокаты. Все объяснишь, — хмыкнула Гутя.
— Неплохая мысль, — заметила Тамара Игнатьевна. — Юристы в роду Борзовых не помешали бы. Столько дел!
Гутя вздрогнула. Бабушка сама не знает, как права. Перед глазами возник грузовик с рекламой на задней стенке, рука с перстнем… Она поморщилась.
— Не станем отвлекаться от главного, — тихо напомнила Гутя скорее самой себе, чем бабушке и сыну.
— А в тебе, по-моему, пропал прокурор, — насмешливо бросила Тамара Игнатьевна.
— Вы сегодня же отдадите зверя хозяевам, — отчеканила Гутя.
— У-у-у… — Бабушка улыбнулась. — Насколько я понимаю, это приказ? Хорошее дело — строгость, но где мы их найдем? Не чувствую в себе задатков сыщика. Я никогда ни за кем не бегала…
— Все бегали за тобой, — засмеялась Гутя, а Тамара Игнатьевна кивнула. — Я знаю. Но этот ваш мужчина Тимоша должен вернуться к себе домой. — Гутя потыкала пальцем в сторону окна.
— Ма-ам… Ну ма-ам… — проныл Петруша.
— Августейшая особа приказывает. — Тамара Игнатьевна вздохнула и снова погладила по голове своего правнука. — Будем искать. Таков удел всех подданных ее величества. — Она вздохнула еще раз, нарочито шумно. — Ты серьезно, что ли? — спросила внучку другим тоном. — Да таких хомяков народится…
— Дело не в хомяках, — прервала ее Гутя, — не в их плодовитости, а в том, что красть — это плохо.
— Но ему у нас хорошо… — канючил Петруша.
— Петр, представь, не ты, а у тебя украли любимого хомяка.
Мальчик закрыл глаза, нахмурился. Он пытался, но не получалось.
— Я бы его никогда не проворонил.
— А хозяева, значит, проворонили? — накинулась на него Гутя.
— Тихо. — Тамара Игнатьевна подняла руку, призывая к миру в доме. — Дорогуша, сейчас крадут не только хомяков. — Она многозначительно посмотрела на внучку. — Читаешь газеты? Смотришь телевизор?
— Я хочу, чтобы мой сын никогда не крал, — стояла на своем Гутя.
— Ага, — бабушка засмеялась, — чтобы он никогда не крал хомяков, да? В общем-то, — она подмигнула Петруше, — риск того не стоит. — Мальчик улыбнулся, хотя ему еще не понять всей глубины намека. Тамара Игнатьевна объяснила: — Не станем ссориться с матерью.
— Моя дорогая бабушка, мой дорогой сын, — торжественно и с некоторым облегчением произнесла Гутя. — Я хочу, чтобы вы нашли хозяев и вернули им их собственность.
— Ох, Августа, ты стала какая-то… негибкая, — проворчала бабушка. — Она привлекала Петрушу к себе. — Хочешь всех построить, да?
Гутя махнула рукой:
— Как же, вас построишь. Ладно, ищите, а мне пора.
Гутя вышла из комнаты, в прихожей сняла с вешалки красную куртку, перекинула ремешок сумки через плечо, потом заглянула в гостиную. Доставая из кармана ключи от машины, уже другим, мирным тоном, сказала:
— Вернусь поздно.
— Не гони на автобане, — насмешливо бросила Тамара Игнатьевна.
Это был домашний пароль-оберег, дороги за городом в колдобинах, какой там автобан!
Августа выехала за город, белые от снега поля тянулись вдоль шоссе с одной полосой в каждую сторону. Уступая лихим наездникам, съезжала на обочину, всю в застывших рытвинах. Колеса «шестерки», выбравшись из ямы, тут же снова проваливались.
Черт побери, чего она привязалась к ним из-за хомяка? Ну, напугал он ее ночью, да, но это ее проблемы. Она что, на самом деле так сильно переживает, что сын увел у кого-то зверька в поезде? Бабушка и Петруша ездили к Полине в Москву. В соседнем купе оказалось семейство с Тимошей. Отец и две девочки-двойняшки.