Прежде, занимаясь этим в лаборатории закрытого института, Полина не предполагала, что такая работа станет для нее главным занятием, а не просто материалом для диссертации.
В клинике есть специалисты, владеющие другими методами борьбы за красоту, они убирали звездочки с помощью электрокоагуляции, лазера, но метод Полины все равно самый современный.
— Вот и все, — сказала она, выпрямляясь. — Ваши ноги идеальны. Если хотите, проведем курс мезотерапии. Это хорошее дополнение к нашему варианту, — отметила она.
Клиентка кивнула:
— Вы говорили, это уколы с витаминами, да? Я правильно поняла?
— Уколы? Звучит слишком угрожающе. — Полина улыбнулась. — Просто внутрикожные инъекции вокруг пораженных мест.
— Я согласна. Мне нужны идеальные ноги, понимаете? — Девушка быстро взглянула на ноги Полины. — Как у вас.
— Конечно, такими и будут, — пообещала Полина, кладя ногу на ногу. На самом деле у нее идеальная кожа без всякого вмешательства иглы или другого инструмента. Она из тех женщин, которые носят брюки только потому, что они им нравятся, а не из желания спрятать звездочки, варикоз или набухшие вены.
Клиентка упорхнула, до прихода следующей у Полины оставалось время. Она подошла к столику за ширмой и налила себе минеральной воды. Вспомнила о вчерашнем звонке матери. Но они поговорили коротко, Полина только что вернулась из загорода, где у нее произошел непростой разговор… Снова. Но из слов матери уловила главное — они с Петрушей по пути из Москвы украли хомяка. В поезде! Малыш расстарался, а прабабушка не остановила.
Но какова дочь! Августа потребовала немедленно найти хозяев и вернуть животное. Дочь, похоже, родилась вот такой, чрезмерно честной, и того же требовала от других. Надо же!
Взглянула на часы над столом, до следующей клиентки успеет поговорить с матерью. Кстати, сейчас придет дама, которая лучше всех знает, что не существует в природе абсолютной честности. Она по этому поводу не грустит — зарабатывает на чужих пороках. Как сама Полина — на пороках кожи.
— Мам, ну что там у вас за кража? — Голос Полины звучал насмешливо. — Как вы украли этого несчастного?
— Да нет ничего проще — вынесли из вагона. — Тамара Игнатьевна хихикнула. — Сама знаешь, поезд приходит на рассвете. Девчонки, хозяйки Тимоши, выходили из вагона с полузакрытыми глазами. А наш Петруша, — она вздохнула, — поменял банки.
— Какие банки?
— Банку с хомяком взял, ту, которая изображала домик для Тимоши. А банку с твоим вареньем, уж извини…
— Из… из кизила? — охнула Полина.
— Ну да. Она им досталась.
— А я так старалась, варила…
— Я думаю, им понравится.
— Но, мам, варенье тяжелее хомяка. Как они не почувствовали?
— Вещи выносил отец, мужчина молодой и крепкий. Я видела, в одной руке он нес сумку с твоим вареньем и рюкзак. Оно им понравится, — снова успокоила дочь Тамара Игнатьевна.
— Еще бы нет, — фыркнула Полина. — Ладно, а чего кипятится наша беспредельно честная дочь? — В голосе слышалось явное неодобрение.
— Наша дочь требует от меня вернуть чужое добро.
— А как ты сможешь это сделать?
— Уже начала.
— Что ты начала?
— Искать хозяев хомяка Тимоши.
— Ма-а-ма… — протянула Полина.
Тамара Игнатьевна вздохнула:
— Я остаюсь при своем принципе. Ты его знаешь.
— Ага, все, что происходит, имеет свою причину, которую мы узнаем только по последствиям, — отчеканила без запинки Полина.
— Вот именно.
— Что дальше?
— Пока не знаю, — сказала Тамара Игнатьевна. — Но я уже пошуршала записными книжками, нашла кое-какие телефоны. Я могу выйти на вокзальных людей. Сама знаешь, сейчас у проводника остается копия билета со всеми данными пассажира. А я сохранила квитанцию на постель, там написана фамилия проводника.
— А зачем тебе квитанция на постель? — удивилась Полина.
— Всем дают, я тоже не выбросила и, как видишь, правильно сделала.
— Тогда ты сама найдешь проводницу.
— Могу, конечно, но лучше не просто свалиться ей на голову, а прийти от кого-то. Данные пассажиров — это в общем-то тайна. Мало ли зачем я ищу Тимошу. Подумают еще, что он — молодой мужчина. — Тамара Игнатьевна громко фыркнула. — А я за ним гоняюсь.
— Ага, а если скажешь, что он хомяк, боюсь, к тебе придут дяди со смирительной рубашкой. — Полина засмеялась в трубку.