— Читаете мысли, Тамара Игнатьевна.
— Неужели твои? — Бабушка вздрогнула.
— Нет, Алексея, — сказала Гутя.
— Он предлагал и это тоже?
— Я отказала ему. В этом тоже, — насмешливо бросила Августа. — Мне приятней чувствовать себя Миклухо-Маклаем, который лечил папуасов, чем змеем-искусителем.
А если бы Николай Сушников предложил ей… Она бы ему отказала? — спросила себя Гутя и поморщилась. Вот так, да? Снова о нем, хотя так ни до чего и не додумалась насчет Сергея.
А что она могла выяснить? Местные юристы не нашли настоящих хозяев фирмы, которая заказала тестирование снегохода, они запутались в цепочке подставных фирм. Мать пыталась помочь из Москвы. Но ее клиентка-юрист с московской трезвостью посоветовала Гуте пользоваться деньгами и расстаться с желанием найти истину. И не такие ее не находят.
Но… может быть, если отыскать грузовичок с рекламой, то… Там наверняка есть телефон. Она наморщила лоб, силясь вспомнить, был ли он.
Не могла, как не могла вспомнить и номер машины.
За окном стало тихо, видимо, ночная метель была не слишком сильная или не очень долгая. Дворники сделали свое дело и ушли.
Пора и ей вставать. Сегодня у нее снова рейс по деревням. Вперед, Августа, скомандовала она себе, опустила ноги на ковер.
А… когда она встретит его… снова?
Гутя порозовела и пошла в ванную. Смыть, все смыть. И жить дальше.
14
— Я долго не признавалась самой себе, что совершила такое.
Гутя открыла рот, приготовившись сказать что-то легкое, но Тамара Игнатьевна подняла руку, призывая молчать. Гутя подчинилась.
— То, что началось в моей жизни после и что происходит до сих пор, причем в вашей с Полиной жизни тоже, указывает: я совершила зло. Я расплачиваюсь за него.
— Ты… ты?.. — Гутины серые глаза стали круглыми. — Что ты совершила?
Тамара Игнатьевна жадно глотнула воздух, Гутя заметила, как побледнело ее лицо.
— Хочешь горячего чаю? — спросила Гутя, стараясь сбить градус напряжения.
— Да, налей. — Она махнула рукой на желтый в белый горох чайник возле Гути.
Пока наполнялась оранжевая чашка, обе молчали. Гутя подала ей чай, Тамара Игнатьевна отпила и продолжила:
— Один человек… Мужчина, попросил меня. Я хотела, чтобы он был мне обязан…
— Ты была в него влюблена? — перебила ее Гутя. — Ты хотела его заполучить?
— Когда я исполнила то, что он просил, мне он стал отвратителен. — Тамара Игнатьевна подтвердила свои слова такой гримасой, что Гутя поежилась.
— А… что, что он такого… захотел?
— Мы работали в университете, на одной кафедре. Он попросил меня не слишком-то о многом на первый взгляд. — Она усмехнулась. — Не приходить на защиту моей собственной дипломницы, у которой он был оппонентом.
— И все? — ахнула Гутя. — Только-то? Ты согласилась?
— Да.
— Ну и что? Что он с ней сделал? — спросила Гутя смешливым тоном. Ей не нравилось чувство, которое подталкивало ее говорить вот так. Но она хотела отделаться от ощущения, что перед ней сидит чужая женщина. Незнакомая.
— Ничего такого, за что меня можно судить слишком строго, если взглянуть со стороны. — Она вздохнула. — Я не пришла на ее защиту. Позвонила на кафедру и сказалась больной. Я не обманывала — на ровном месте у меня подскочила температура. Так бывает.
— Так что он с ней сделал? — допытывалась Гутя.
— Обвинил в том, что она списала диплом.
— Ее завалили? — тихо спросила Гутя.
— Нет, ей поставили тройку. Но девочка потеряла главное — рекомендацию в аспирантуру, которую я обещала… На кафедре русской литературы было только одно место.
— Понятно. Оно досталось его дипломнику, да?
— Ловишь на лету, все так и произошло, — вздохнула Тамара Игнатьевна. — Не знаю, что на меня накатило. Этот мужчина был женат, я тоже замужем. Но мне чего-то не хватало.
— Ты никогда про это не говорила, — задумчиво сказала Гутя.
— Мне позвонили в тот же вечер, — продолжала Тамара Игнатьевна. — Я сняла трубку и не сразу узнала ее голос. — Она поморщилась. — Но я помню его по сей день. Как и все слова. Их немного. — Она усмехнулась, поежилась.
— Ч-что она сказала? — Гутя подалась через стол. Она видела, как подрагивает на бледной верхней губе крупинка сахара, Тамара Игнатьевна любила чай вприкуску.
— Будьте прокляты вы… ваши дети и внуки. — Она запила свои слова тремя глотками чая. — Я знала — в тот день из-за меня жизнь девочки переменилась навсегда.
— Тебе… тебе захотелось отыграть все обратно? — предположила Гутя. — Или рвать на себе волосы?