При всей поспешности отъезда из Канады, Дмитрий позаботился о том, чтобы не думать о куске хлеба на каждый день. У него осталась доля в строительной фирме.
Он вошел в сайт банка, набрал личные коды. Та-ак… Что ж, порядок. Его белоруска-таможенница — женщина честная. За что и любил, усмехнулся он. Он отдал ей в управление свои акции фирмы. Не забыв о ее интересе, конечно. Она сама неплохо устроилась — на канадской таможне.
Он вполне мог купить кхукри. Но так, как вышло, еще лучше. Для Нади. Этот нож послужит ей чем-то вроде оберега, амулета. Он знал: каждый человек втайне от других все равно наделяет особыми свойствами некоторые предметы. У каждого студента есть везучая ручка, у каждого клерка — везучая рубашка, у пассажира — везучий билет.
Да, с деньгами неплохо, может быть, на самом деле удастся вместе с Доктором открыть клинику.
Этих денег хватит, с отчетливой ясностью сказал себе Лекарь, если к ним будет приложен феноменальный успех. Который станет явным, видимым всем, кто способен видеть, доказательством того, что на самом деле любая болезнь — сигнал о неблагополучии в другой сфере. Соматическое, то есть телесное, всегда вторично. Главное то, что происходит в мозгах.
Надя сама не знает, какая роль ей отведена в сериале, который создает он.
16
— Вы можете все, — сказал он, усаживаясь на заднее сиденье снегохода.
— Что вы имеете в виду? — спросила она, бросив взгляд на машину, к которой он подвез ее. — Нас кто-то покатает? Не вы?
В это утро она была свежа, как никогда. Одетая в желтый пуховик с капюшоном, отороченным лисой, Надя казалась женщиной, облитой солнцем.
— Вы, Надя, — сказал Дмитрий и улыбнулся так широко, что можно было без труда насчитать ровно тридцать два зуба, способных потрясти любого современного дантиста, — повезете нас. Наденьте. — Он подал ей шлем из красного пластика.
Она поморщилась и засмеялась:
— Вот отсюда, пожалуйста, подробней. — Но шлем взяла.
— Как скажете. Я знаю, что вы водили машину. Управлять снегоходом очень просто — все команды на руле. Я сейчас пересажу вас из одного кресла в другое, и мы помчимся.
Он быстро соскочил с заднего сиденья, подхватил Надю и опустил на место водителя.
— Сморите, какой устойчивый аппарат — гусеница посередине и две стальные лыжи по бокам. Вот здесь, — он взялся за ручку руля, — газ. Здесь — тормоз. А ноги поставим сюда. Им нечего делать.
— Я могу шевелить всей ступней, — сказала Надя.
— Тем более, — кивнул он. — Поехали.
Снежная дорога вела в лес, Наде казалось, что попала в странный сон, где она — снова настоящая, не привязанная ни к какому креслу, кроме водительского. А за спиной сидит тот, к кому можно прислониться, на кого можно опереться и… не думать ни о чем.
— Не так быстро, ямщик! — осадил Дмитрий.
Но ей хотелось управлять, направлять, владеть… Сосновые лапы гладили по шлему, словно одобряя то, что она делает. Снег оседал на меховой оторочке откинутого капюшона.
— Сюда! Направо, — командовал Лекарь.
Надя подчинялась. Она и не знала, что это так приятно. А прежде… другие подчинялись ей.
Она сделала круг и затормозила возле ворот. Сердце стучало, Лекарь наклонился к ней, она спиной почувствовала его грудь, мягкую, обтянутую пуховой курткой.
— Спасибо, Лекарь, — тихо сказала она, не поворачивая головы. — Вы сами не знаете…
Он снял с нее шлем и прикоснулся губами к темени.
— Знаю, — так же тихо ответил он.
Они сидели и его комнате, смотрели за окно, где в синем свете вечера белела снежная баба, которую они лепили, веселясь, как дети, после обеда. Баба вышла кривовата, с короткими руками, снег оказался не той липкости, которая нужна.
Лекарь скатал нижнюю часть, потом верхнюю, а Надя, снимая снег с поленницы дров, скатала голову. Глаза она сделала из ягод калины, которые свисали прямо над ней, а рот — из ягод шиповника.
— Мисс вампирочка, — объявила она. — Знаете, Лекарь, я сто лет не лепила снежных баб. Даже с детьми.
Он кивнул:
— Этот процесс освежает голову, верно?
— Ни одной мысли, кроме следующей: как сделать ее королевой?..
Отвернувшись от окна, Надя посмотрела на Лекаря и спросила:
— Скажите, Лекарь, а может стать причиной моей болезни кровосмешение?
Ну вот, подумал он, сработало. Он не оторвал глаз от огня в камине, не дернулся, услышав то, о чем предположить не мог. Надя произнесла это редкое в обычном обиходе слово с такой легкостью, как будто оно каждодневно сидело в голове, причем давно. На самом деле так и есть? Она с ним просыпается и засыпает?