— Надо быть дурочкой, чтобы поверить, будто страховка — новая форма ведения бизнеса в нашем городе, — фыркнула Надя. — Это плата за смерть. Она для того, чтобы жена не пыталась докопаться до сути.
— Но она хочет раскрутить… А если докопается… — Он поднял руки и стиснул пальцы.
— Нет. Не докопается. Ты же не станешь ей помогать?
Он опустил голову.
— Да, чуть не забыла, — сказала Надя, — мне позвонила какая-то женщина насчет хомяка. Я удивилась… Стоп! Так вот что вы потеряли в поезде? Да? — Она испытующе посмотрела на Николая.
— Его. — Николай с облегчением усмехнулся, он рад был поменять тему. — Недоглядел. Его украли, точнее, поменяли.
— То есть? — Надя вскинула тонкие брови.
— На то, что можно съесть. — Он засмеялся. — Вместо хомяка я вынес из поезда трехлитровую банку варенья. Кизилового.
— Ну да! — Надя подхватила его веселый тон. — Но я ничего не знала, не поняла… В общем, я предложила привезти того, которого она назвала Тимошей, в воскресенье. Я хочу устроить семейный обед. Девочки обрадуются. Погоди, — она осеклась, — а они не потащат его к дяде Александру?
— Они собирались, — сказал Николай, — я обещал им парочку хомяков.
— Но ты еще не купил… им… семейную пару?
— Нет. Они почему-то верят, что Тимоша к ним вернется.
Надя улыбнулась:
— Хорошо. Николай, я думаю, мы обо всем договорились, да? — Он молчал. — И теперь хочу сделать тебе подарок. — Надя засунула руку в карман и вынула перстень. — Вот. Эта собака называется борзая. А фамилия Гути — Борзова, верно? — Она улыбнулась. — Я думаю, она оценит, когда увидит у тебя такой перстень.
— Какой интересный… — Николай крутил перстень в руке, подносил к глазам. Серебро потускнело, но фигура собаки отчетливо видна.
— Тебе нравится? — спросила Надя. — Вижу, нравится.
— Это… намек? — спросил он, сжимая в руке перстень.
— Надень, я хочу посмотреть, — сказала Надя.
Он разжал руку, собака смотрела прямо на него. Он вздрогнул.
— Надевай же. — В голосе Нади он услышал нетерпение.
Николай попробовал на безымянный палец левой руки.
— Маловат, — сказал он.
— Тогда на мизинец, — бросила Надя.
Он подчинился. На мизинец перстень сел плотно.
— Отлично, — похвалила она.
— Ты думаешь, теперь я быстрее… убегу?
— Смотря куда, — фыркнула она.
Он отвел руку подальше от глаз.
— Вообще-то я не носил никогда таких украшений…
— Это не украшение, — оборвала она его. — Это символ.
— Но чего?
— Откуда мне знать? — Она пожала плечами.
— Но ты где-то взяла его?
— Не я… Мне его… дали.
— Кто, не хочешь сказать?
Она снова пожала плечами и отвернулась.
— Мне сказали, что оно очень… старое.
— Похоже. — Николай кивнул.
— Я… Вот бы мне стать такой же резвой, как эта борзая. — Она хотела высказать сомнение, но осеклась. Лекарь не разрешал ей произносить такое.
26
В этот воскресный день из разных концов города ехали люди в дом, выкрашенный свежей желтой краской, он казался веселым, солнечным, раньше всех готовым встретить весну. В квартире на пятом этаже в большой гостиной все готово: накрыт стол, начищены серебряные приборы, до прозрачности невинной слезы отмыт хрусталь. Торт, испеченный Марией, «доходил», как она говорила, пропитанный канадским кленовым сиропом. Его подарил Лекарь, когда узнал о большом сборе в Надином доме.
— Вы оставите мне кусочек? — спросил он Надю, просящими глазами глядя на нее.
— Но может быть, вы успеете. Вы на самом деле решили поехать? — спросила она, явно волнуясь.
— Мне позвонили, что заказ готов, — ответил Лекарь. — Зачем тянуть?
— Неужели вы…
— Помните наш разговор после катания на снегоходе? Вы спросили меня, сказать ли отцу, что вы знаете… тайну?
— Да. А вы ответили — нет.
— Именно так. Почему? Я усомнился кое в чем и решил проверить.
— Вы… перезаказали… через столько лет?
— Если учитель истории пользовался документами, то они есть и сейчас. Кстати, вас не удивило, что во время войны сгорела деревня, а документы живы? — Лекарь сощурился и внимательно посмотрел на Надю.
— Ну-у… В общем-то я не думала над этим. — Она пожала плечами. — Дядя Александр заказывал, это он должен был…