Заерзав на стуле, Бетани расплылась в широкой улыбке.
— Мороженое я люблю!
И в ожидании посмотрела на маму.
Хизер рывком раскрыла очередной стул и с сочувствием посмотрела на дочь.
— Прости, милая, но Коуч должен был сначала спросить меня. — Выпрямившись, она наградила тренера сердитым взглядом. — У нас другие планы на вечер.
Он выдвинул вперед челюсть.
— Значит, это не слухи. У тебя появился новый приятель?
Их городок порой казался чересчур маленьким. Хизер подняла взгляд на солнце, плясавшее на макушках деревьев. Менее чем через час приедет Жан-Люк.
— Ко мне приезжают друзья.
— Ладно, — буркнул Коуч. — Ты не знаешь, от чего отказываешься.
И ушел прочь.
Хизер со вздохом взяла следующий стул. Оставалось еще три. Ярмарка начнется через пять минут. У будки с билетами уже выстроилась очередь.
— Он тебе не нравится, мамочка? — тихо спросила Бетани.
— Коуч? — Хизер поставила стул рядом с дочерью. — Он ведь даже не помог мне со стульями, правда?
— Зато я помогаю. — Бетани вскарабкалась на стул.
— Да. Проводишь контроль качества. И у тебя это здорово получается.
Бетани почесала носик, как будто в глубоком раздумье.
— Он воображала. Считает себя хорошеньким.
Коуч? Раскрыв стул, Хизер рассмеялась.
— Думаю, ты права. Ты у меня смышленая малышка. Бетани пожала плечами, принимая похвалу как должное.
— Мне нравится Эмма.
— Мне тоже.
Хизер взяла последний стул.
— Она увидит, как я пою?
— Надеюсь.
Хизер раскрыла последний стул и села радом с дочерью.
— И еще мне нравится человек, который смешно разговаривает.
— Мистер Эшарп?
Подражая взрослым, Бетани постучала по подбородку пальчиком. Хизер находила ее в такие моменты бесконечно трогательной и всегда испытывала желание притянуть дочь к себе и крепко обнять. Но воздержалась, так как считала, что должна дать Бетани возможность сделать самостоятельный вывод. Стараясь определить, сколько времени осталось до захода и сколько еще придется ждать Жан-Люка, она снова взглянула на солнце.
— А мистер Эшарп не знает, что он хорошенький, — объявила Бетани. — Но он хорошенький.
Хизер разинула рот. Боже, она родила гения.
— Ты умница!
— Я хочу есть. Можно мне сладкой ваты? Я хочу розовую.
— Хорошо. Но только после ужина. — Хизер посмотрела на сцену под тентом. — Видишь, мисс Синди ждет тебя там.
Бетани соскочила со стула и бросилась к сцене, где собирались все дошколята. Одна из учительниц выстраивала их в две шеренги.
Хизер потерла шею. Физическая работа, техасская жара и нехватка сна начали сказываться. По крайней мере с заходом солнца снизится температура воздуха. Жан-Люк умно поступал, выжидая время.
Вот он опять вошел в ее мысли. Она целый час проворочалась ночью в постели, не в силах уснуть. Слишком велик был соблазн спуститься вниз и пробыть с Жан-Люком до утра. Видит Бог, ей еще предстояло многое о нем узнать. Хизер поведала ему историю своей жизни, а сам он почти ничем с ней не поделился.
Что он делал в техасском Шнитцельберге? Что на самом деле стояло за историей с Луи? Действительно ли ей угрожала опасность, как утверждал Жан-Люк? Несмотря на все эти вопросы, ее неотвратимо влекло к нему. Каждый раз, когда она смотрела в его небесно-голубые глаза, ее сердце начинало учащенно биться. И ей очень хотелось снова оказаться в его объятиях!
Но она знала его всего две ночи. Влюбляться так быстро было опасно. Опасно и в то же время волнующе и увлекательно. Тем больше оснований не терять бдительность.
Рядом на стул плюхнулась Фиделия и водрузила на колени сумку. По случаю праздника она надела ярко-красную юбку с блестками.
— Какие же они глупые, эти активистки из церкви. Я предложила им открыть палатку для предсказания судьбы, но они, задрав носы, отказались, сказав, что подобное язычество недопустимо.
Хизер поморщилась.
— Мне жаль.
Мать Коуди наверняка тоже была среди них. Мамаша Уэстфилд уже объявила ей, что, позволив цыганке жить с ними под одной крышей, Хизер подвергает дочь опасности.
— Ты при оружии?
— Со мной только «глок». Я себя ограничила. — Она понурила голову. — Мне неловко из-за белки.
Хизер похлопала ее по руке.
— С твоим оружием я чувствовала себя вчера гораздо спокойнее.
Фиделия кивнула.
— Если этот Луи объявится, я снесу ему башку. И плевать, если после этого меня посадят. Ты была добра ко мне, когда предложила вместе жить, хотя я подвела твою маму.
— Ты не подводила мою мать, напротив: сделала все возможное, чтобы предупредить ее.
— Если бы я держала рот на замке, возможно, твои родители были бы до сих пор живы. Наверное, церковные активистки все же правы: я и вправду ни на что не гожусь.
— Я не позволю тебе говорить так!
Фиделия шмыгнула носом и вытерла глаза.
— Я все сделаю, чтобы защитить тебя и девочку. Я тебе стольким обязана.
— Ты ничем мне не обязана. Ты всегда была для меня как вторая мать. — Чтобы не дать воли слезам, Хизер засмеялась. — С тобой даже еще лучше, чем с настоящей матерью.
Фиделия кивнула.
— Она была волевой женщиной.
— Упрямая и полная страхов, — поправила ее Хизер. — Я не хочу больше жить в страхе. И ты не должна жить в страхе.
Фиделия погладила свою сумку.
— Моя храбрость здесь, со мной.
— Твоя храбрость — в тебе. Ты хороший человек. Если бы я на сто процентов не была в этом уверена, то не доверила бы тебе заботу о своей дочери.
Смахнув с ресниц слезы, Фиделия сделала строгое лицо.
— Я проверила толпу и территорию, как ты просила, Никаких посторонних мужчин с седыми волосами и тростью.
— Хорошо. Спасибо. — Хизер взглянула на солнце. Жан-Люк прибудет еще минут через тридцать. — Ночью тебе что-нибудь снилось?
— Да, мне приснился странный сон. Кажется, это был Хуан, точно не могу сказать. Он выглядел как тот парень из фильма, который ты так любишь смотреть. «Гордость» и еще что-то.
— «Гордость и предубеждение»? Он выглядел как человек эпохи Регентства?
Пытаясь припомнить подробности, Фиделия прищурилась.
— Да, как будто, но всего секунду. Потом он стал похож на… Джорджа Вашингтона, только был наряднее одет.
— Как странно.
— Si. А потом он выглядел как… не знаю кто. В колготках и смешных коротких штанишках, надутых как шары.
— Как представитель эпохи Ренессанса?
Фиделия пожала плечами:
— Не знаю, что ты имеешь в виду.
Хизер глубоко вздохнула.
— У тебя есть какие-то соображения? — Фиделия не сводила с нее внимательных глаз.
— Слишком странные.
— Ты говоришь со мной, дорогая, а не с кем-то еще. На свете нет ничего слишком странного.
— Мне кажется, что Жан… не совсем такой, как остальные.
Фиделия рассмеялась:
— Он совсем не такой, как другие мужчины в этом городе. Но возможно, тебе это как раз и нужно.
— Я имела в виду, он вообще другой.
— В сверхъестественном смысле? — Фиделия задумалась, склонив голову набок. — Может быть.
— Ты способна в это поверить?
— Я уже говорила тебе миллион раз. Мы многого не знаем, но это не значит, что этого не может быть.
Бессмертный? Если Жан-Люк бессмертный, значит, и Луи тоже, и их связывает борьба, растянувшаяся на столетия.
— Мама! Тетя Фи! Вы видели меня на сцене? — подбежала к ним Бетани.
— Конечно. — Хизер взяла ее на колени. — Ты смотришься потрясающе.
— Вы сядете на первый ряд, когда я буду петь?
— Обязательно. — Хизер поправила на головке дочери берет, украшенный голубым бантом из корсажной ленты.
— Я хочу есть.
Хизер улыбнулась:
— Ты вечно голодная.
— Я уже обошла все палатки, — сообщила Фиделия. — Можно взять немецкие колбаски на шпажках или сосиски.