От продолжающихся расширяться границ свободы человека.
Надо ли говорить, что моя гендерная «теория» обрывочна и спонтанна, что не позволяет называть её теорией.
Но без неё мне трудно было бы объяснить свою позицию и перейти к моему личному опыту, который и привёл меня к феминизму.
Раздел второй
Как я стал феминистом: «феминистами рождаются или феминистами становятся»
Мне нравятся строки Евгения Рейна[91]:
Действительно, маршрут кончается, вот-вот окончательно завершится. Электричка, слава богу, не пустая. А то, что поредела, это точно.
Горький результат долгой жизни. Говоришь о себе, будто пишешь собственный некролог.
Может быть, меланхолически действует дата на календаре, сегодня 31 декабря 2015 года. Такая дата, вольно или невольно стучит в висок.
Точка. Нет времени для уныния. Мне всегда нравилась гениальная строчка Бертольда Брехта[92]: «бедность и слёзы – это слишком»-[93].
У меня свой вариант: «старость и слёзы – это слишком».
Осталось только сказать, что этот раздел самый личный, самый исповедальный.
Постараюсь не переступать черту, которая от исповедальности ведёт к мемуарам, тем более, к публичному стриптизу.
Хочу на собственном опыте понять «феминистами рождаются или феминистами становятся?»
…своеобразный парафраз вопроса об анатомии женщины…
И одолевают сомнения.
Где кончается генная программа и начинается творчество самой жизни?
До конца не знаю.
Без какой-то генной предрасположенности не обходится, а в остальном, пожалуй, всё зависит от того, в каком культурном мире мы оказались, каково в этом культурном мире соотношение «мужского/женского», и т. д. и т. п.
Благодаря генной предрасположенности плюс чрезвычайной пластичности психики человека, способности с самых ранних лет (почти с грудного возраста) гибко реагировать на культурную среду плюс обстоятельствам жизни, кто-то из нас становится Казановой[94], а кто-то евнухом в царском гареме, кто-то Еленой Прекрасной[95], а кто-то Атбалаханым.
…азербайджанское определение типа женщины, которая хотя и «ханым», «ханум», «госпожа», но походка, тем не менее, лошадиная (от азербайджанского «at» – конь, лошадь), и сама скорее похожа на мужчину, чем на женщину…
В моём случае, мне трудно судить какова была моя «генная предрасположенность», какова была культурная среда, что в этой среде говорили (и говорили ли вообще) о «мужском» и «женском». Но почему-то, склонен считать, что в моём «гендерном воспитании» (конечно, имплицитном) главную роль сыграли две женщины:
бабушка и жена.
Было и другое, встречи, разговоры, книги, фильмы, спектакли. Но, прежде всего, эти две женщины. То ли они, сами того не подозревая, разбудили во мне нечто изначально запрограммированное, то, что в культуре стало называться «феминизмом», то ли они сами его и зародили, сами его и сформировали, не зная самого этого слова-понятия.
Кто-то сказал, мы придумываем свои истории и начинаем в них верить. Возможно. Но кто знает, почему мы придумываем ту или иную историю, почему в одном случае мы придумываем несчастную историю, а в другом, счастливую, в одном увлекательную, в другом, упадническую.
Одно – несомненно. Обе женщины оказались сильнее меня.
Обе женщины передали мне свою жизненную энергию (витальность?[96]), которой мне всегда не хватало.
Не хватает до сих пор, когда их уже нет в живых.
Самые ранние годы своей жизни провёл у бабушки, мамы моей мамы.
Бабушка была родом из Шуши, там родилась и провела детство, и была азербайджанкой не просто по паспорту, но потому, что не знала другого языка, другой культуры, другой традиции, других принципов жизни. И, в сущности, не задумывалась над тем, что означает быть «азербайджанкой», тем более и слова такого, когда она росла никто не знал.
В те годы я говорил на языке, на котором говорила моя бабушка,
знал только азербайджанскую (шушинскую?) кухню в бабушкином приготовлении,
знал только азербайджанские сказки в бабушкином изложении,
93
Искал в Интернете подтверждения, что эта строчка принадлежит именно Брехту, не нашёл. Тем не менее продолжаю восторгаться этой строчкой.
94