…сейчас, 1 января 2016 года, когда редактирую этот текст, уже 20 лет…
Память сооружает памятник помимо моей воли. И не только этой главкой, всей книгой. Остаётся, по возможности, убрать шумы, даже понимая, что полностью убрать их невозможно.
…если скажу, что с тех пор не встречал женщины красивее, кто мне поверит. И я бы не поверил. Практически не осталось людей, которые её видели и знали и могли бы подтвердить мои слова. Только давний друг, уже такой же старый, думаю согласится со мной.
Как-то по просьбе сына друг написал о ней, напечатал в местном журнале с её акварельным портретом. Журнал храню, статью так и не прочёл.
Почему-то неловко.
Но решил включить в книгу, в качестве приложения…
Начало брака – сплошные мужские максимы. Следовательно, одни обязанности для женщины, жены. Меньше для себя. Максимы косны, живучи, они прорастают вглубь человека, подменяют его самого. Так было и со мной.
В какой момент началось прозрение?
В какой степени этому способствовала моя семейная жизнь?
В какой мере этому способствовала жена?
Трудно ответить.
В «поисках утраченного времени» наталкиваюсь на собственное открытие дзен-буддизма[103]. Что-то щёлкнуло во мне, перезагрузилось. Уменьшились комплексы, самокопание и самоедство
…настолько, насколько могли уменьшиться, до конца из себя не выскочишь, но с тех пор убеждаю всех, что дзен-буддизм самая великая терапия в истории человечества…
Настало некоторое внутреннее равновесие, которое (хочется верить) сохранил до сих пор.
Но многое не исчезло. Не исчезло до самых последних дней жизни жены.
Что можно выразить словами, когда то, что хочешь сказать, ускользает после первого же слова. Если мысль изречённая и не ложь[104], то и не правда, любые слова теряют свои очертания, становятся размытыми и расплывчатыми, словам не хватает пульсации жизни, не хватает оттенков, не хватает цвета, запаха, прикосновений, нюансов, оттенков цвета, запаха, прикосновений.
И, возможно, Марсель Пруст, изъятый у реального времени, погружённый в «остановившееся время», как никто другой, понял, или вспомнил, что если можно что-то объяснить, то только через описание микромгновений жизни. Вот и я более всего хочу вспоминать именно микромгновенья жизни, самые что ни есть обыденные, самые обыкновенные, потому что именно в них была заключена вся полнота моего семейного бытия.
…чтобы было яснее, в тех же, вновь и вновь повторяемых словах, «налить тебе чай?», «включи, пожалуйста, телевизор», «на улице холодно?», несть им числа…
И именно поэтому, мне кажутся не только наивными, но и бессмысленными, все рассуждения о потусторонней жизни. Что там может случиться, что можно рассказать друг другу, какой смысл рассказывать о том, что произошло после.
Что можно рассказать, что можно пережить вне микромгновений самой жизни.
Рассказать вне того, что происходит утром, вечером, в молодости, в старости, за завтраком, на кухне, за ужином, у телевизора, с детьми, без них.
Происходит, когда происходит, и когда, чаще всего, ничего не происходит…
Помните Венеру Сальвадора Дали[105] со вставными, деревянными ящиками. После Афродиты Праксителя[106], Венеры Сандро Боттичелли[107], такая Венера воспринимается как уродство. Нас коробит, мы возмущаемся, наше чувство красоты оскорблено.
Конечно, можно жить в неведении, сваливать всё на безжалостное время, идеализировать прошлое, но, в конце концов, как говорится в русской пословице, «что на зеркало пенять, коли рожа крива».
Куда денешься от вставных ящиков, куда денешься от «безличных людей», о которых говорилось выше.
Были ли у нас с женой «вставные ящики»?
Несомненно, они есть у всех, тем более, в такой стране, как Азербайджан. Если мы, люди, человеки, изначально не «tabula rasa», то не «tabula rasa» и наша семейная жизнь, даже если мужчина и женщина в первый раз создают семью.
Просто у одних стереотипы, догматы, и пр. «вставные ящики», превращают семейную жизнь в нечто предельно ритуализированное, пока – в некоторых случаях, когда надоедает терпеть и врать – семейная жизнь не взорвётся изнутри.
У других семей сохранившиеся человеческие отношения не позволяют «вставным ящикам» окончательно разъесть живое.
Вставными ящиками у нас с женой, оказались стереотипы сознания (у неё одни, у меня другие), постоянные материальные невзгоды, неизбывное бремя рутинности быта, постоянный прессинг окружения, моя собственная инфантильность, прежде всего в интимных вопросах, и бог знает, что ещё.
103
105
106
107