Вряд ли «любовный», хотя Эрос[222] на практике, в теории, в сознании, в подсознании пронизывает их отношения. И треугольник – не «треугольник», странная пластическая фигура, два колосса, которые грозят раздавить оказавшуюся между ними маленькую женщину.
Два колосса: Зигмунд Фрейд-[223] и Карл-Густав Юнг[224]. Женщина – Сабина Шпильрейн[225].
Имена, которые могут вызвать оторопь. Двое мужчин, без преувеличения можно сказать, изменившие представления о природе человека. И обычная, необычная женщина, которую они, увлечённые своим величием, так и не смогли понять.
Моя информация об этом треугольнике – не «треугольнике»:
книга Александра Эткинда «Эрос невозможного. История психоанализа в России»[226], глава из книги «Чистая игра с русской девушкой: Сабина Шпильрейн»,
книга Альдо Каротенуто «Тайная симметрия: Сабина Шпильрейн между Юнгом и Фрейдом» с подзаголовком «Нерассказанная история женщины, изменившей раннюю историю психоанализа»[227],
другие источники, которые обнаружил в Интернете (а есть ещё роман и пьеса).
И фильмы:
«Сабина»(2002, режиссёр Роберто Фаэнца[228]),
«Меня звали Сабина Шпильрейн» (2002, документальный, режиссёр Элизабет Мартон[229]),
«Опасный метод» (2011, режиссёр Давид Кроненберг[230]).
А дальше, отталкиваясь от книг и фильмов, вчитываясь в письма всех троих друг другу, плюс то, что успел понять, почувствовать, плюс мои фантазии и мои домыслы, мои убеждения и мои предубеждения.
Отдаю себе отчёт, что смешно и наивно, писать о Фрейде, когда написаны тома и тома, но всё-таки решусь. Не потому что способен сказать нечто оригинальное, что до сих пор никто не говорил. Просто существует мой контекст, мой взгляд, и Зигмунд Фрейд, и за, и против, его составная часть.
Фрейд – один из гениев человечества. Он освободил нас от ложных догматов, которые так долго нас обманывали.
…«я только открыл дверь» – говорит Фрейд в фильме «Последний метод».
Он открыто заговорил о том, о чём до него говорить было не принято или просто запрещено. В конце концов, Фрейд попросту позволил нам не стесняться самих себя.
Вспомним, в «Анне Карениной» мундир, сюртук, бальное платье, должны были восприниматься не как внешняя одежда, а как сама суть человека. Неприлично было спрашивать, что скрывается под одеждой. Этикет и человек были равны друг другу. Анна была осуждена окружающими не столько за страсть, сколько за то, что нарушила приличия, нарушила этикет.
В «Жюль и Джим» одежда, как мужчин, так и женщин, стала более свободной. Мода стала диктовать, что красиво, а что не красиво, но в целом, стиль стал более демократическим. Пришло (стало приходить) ощущение, что за одеждой живое тело, игнорировать которое невозможно. Нас больше не шокировало раздевание героев на наших глазах. Конечно, до спартанских женщин[231] дело не дошло, но дистанция между телом в одежде и обнажённым телом значительно уменьшилась.
Фрейд принципиально начинает там, где останавливаются и спартанские женщины, и демократическая одежда нового времени. Обнажённое тело человека оказалось на рандеву с самым безжалостным за всю историю человечества судьёй. И он, этот безжалостный судья, обнаружил то, что до него никто не замечал или не хотел замечать.
Во-первых, он не отвёл глаз от известных органов, над которыми культура человека надстроила огромное здание всевозможных табу. Он стал всматриваться в обнажённое человеческое тело не как эстет и художник, а как врач и психиатр, пытающийся разобраться в человеческих фобиях.
Во-вторых, он обнаруживает неуловимое, нематериальное «Оно», которое прячется в закоулках нашего сознания и постоянно отягощает нашу жизнь. Оказалось, что там в этом невидимом, не материальном «Оно», причина многих наших неврозов, неявных побуждений, скрытых страхов. Оказалось, что речь идёт о нашей потаённой жизни, скрытой не только от других, но и от нас самих. В этом великая заслуга Фрейда.
С гуманизмом, расширяющим границы «человеческого в человеке», более или менее понятно, но Фрейд, прежде всего, был врачом и психиатром, он должен был лечить, а не «всматриваться». Но с лечением всё оказалось намного сложнее: принцип подхода казался универсальным – заставить выговориться о том, чему препятствовали Я и сверхЯ человека, и что становилось причиной неврозов. Но как этого добиться на практике, как от универсального метода перейти к конкретному мужчине и конкретной женщине, старому и молодому, тому, кто больше здоров, чем нездоров и тому, кто больше нездоров, чем здоров. Это оказалось не просто.
223
224
225
226
228
230
231