Вихрь эмоций подхватил его. Ревность к глубине ее чувств к усопшему супругу, зависть к долгим годам дружбы, которую они питали друг к другу, непонимание, как утешить женщину, появившуюся в его жизни, только чтобы дать ему силы и уверенность в себе.
На помощь пришла ярость. Как смеет он ощущать потребность в поддержке, не имея средств, чтобы выразить ее?!
Евнухи не могут позволить себе нежных чувств.
- И давно вы овдовели? - резко спросил он.
- Два года назад.
- И сколько мужчин с тех пор перебывало в вашей постели? Или у вас вошло в привычку навещать спальни чужих мужей еще до смерти вашего собственного? - допытывался он, внутренне сжимаясь от своей жестокости и все же стараясь доказать, что она шлюха, если не по профессии, то по призванию. Желая уничтожить связь, возникшую между ними ночью, из опасения, что она станет ожидать большего, чем он может дать. Жалкий евнух... которым он не хотел казаться.
- Мой муж - единственный мужчина, с кем я делила ложе, если не считать вас, разумеется, - сухо объяснила Меган. Лицо ее в обрамлении темных волос на фоне белой наволочки казалось пепельным. - Последние двадцать лет его жизни мы жили в разных спальнях.
Двадцать лет и два года!
Она жила в целомудрии более половины того срока, в течение которого он пребывал евнухом. Однако пришла к нему, к мужчине, который на самом деле не был мужчиной.
- Тот, кого вы просили дотронуться... это был ваш муж, - уверенно заключил он.
Неужели она представляла на его месте своего мужа?
- Да.
- Он был тем, кого вы любили.
- Верно. Я воображала, будто он отвечает на мою любовь, Но этого просто не могло быть, не так ли? Разве мужчина может любить женщину, если не уважает потребностей ее тела?
Она быстро сморгнула слезы. Значит, Меган тоже познала одиночество.
Воспоминания об их слиянии словно омыли его: жаркая бездна ее лона, шелковистая твердость бутона женственности, колкость волос на венерином холмике, впечатавшемся в его пах... Она поглотила его целиком и ни разу не осудила за неопытность или отсутствие яичек.
- Арабские женщины используют комки шерсти, пропитанные уксусом, неожиданно выпалил он.
- Простите?
По его шее снова поползли красные полосы.
- Для предохранения, - коротко пояснил он.
- Понятно.
Напряжение снова сгустилось в воздухе.
Она в любую минуту может встать, одеться и уйти, так и не узнав, что значила для него эта ночь. Мохаммед отчаянно старался отвлечь ее.
- Меган - ваше настоящее имя?
Он почувствовал неуместность вопроса. Он требовал от Меган правды, не собираясь отвечать тем же.
- Да, - так же сухо ответила она. - Если соизволите оставить меня одну на несколько минут...
- Не надо, - выдавил он и ощутил, как она вздрогнула.
- Что именно?
"Не покидай меня!"
- Со мной не так-то легко.
Молчаливое согласие Меган было понятно любому человеку. Но он продолжал упорствовать, как упорствовал последние сорок лет.
- Не умею... общаться с женщинами. - Он говорил осторожно, пытаясь смягчить суровость, казаться тем человеком, которым она хотела его видеть. Не знаю, что им нравится...
- Я уже сказала...
- Но я сделаю все, чтобы доставить вам удовольствие, - перебил он, страстно желая предотвратить возможный отказ, возможное презрение. - Если позволите...
Ее лицо оставалось непроницаемым.
- Не понимаю, чего вы хотите от меня.
Прошлой ночью она бормотала то же самое.
Его потребности не изменились. Он стремился узнать то, что ведомо другим мужчинам. Желал быть таким, как другие мужчины.
- Больше никакого притворства или иллюзий! - воскликнул он, лелея надежду, обуздывая страх.
- Вы просите меня... побыть с вами еще немного? - насторожилась она.
У него никогда не будет иного шанса испытать неподдельную женскую чувственность.
- Да. Я прошу провести со мной еще одну ночь, - выдохнул он.
- А если я соглашусь?
- Я сделаю все, чего ни попросите.
- Мой муж... Я не просила его делать то, о чем говорила прошлой ночью.
- Не просили коснуться вас? - допрашивал он с бешено бьющимся сердцем: жезл ожил, проснувшаяся надежда сковала язык.
Меган, неожиданно показавшаяся куда моложе, чем была на самом деле, смотрела ему прямо в глаза.
- Я не просила его... целовать мои груди.
- Но просили ласкать... между ног?
- У меня не хватило храбрости, - призналась она.
Зато хватило отваги прийти к нему, объяснить, что ей нужно.
Евнух не имел права ликовать, узнав, что женщина ищет близости с ним, той близости, которую не сумела получить от настоящего мужчины. Но теперь, зная, что дал Меган то, чего она не добилась от мужа, он испытывал к Меган нечто вроде чувства собственника.
Он вспомнил, как она целовала его сомкнутыми губами, как не решалась опуститься на вздыбленный жезл, когда сидела на его коленях.
Ее откровенное любопытство. Ее необузданность.
Он был неопытен, но успел многого навидаться в гареме. Она, как он понял, была одновременно и неопытна, и невежественна.
- Ты хотела, чтобы я целовал твой клитор? - неожиданно спросил он.
- Что?
Меган была обескуражена.
- Мужчины целуют клитор женщинам, - продолжал Мохаммед, намеренно соблазняя ее, ловя на приманку чувственности. - Лижут его, сосут. Пока женщины не достигают пика наслаждения.
Нечто вроде понимания связало их: его, голого, беззащитного, стоявшего перед ней, и ее, укрытую одеялом, скрывшим наготу и беззащитность.
- И ты... сделал бы это? - пролепетала она, разом растеряв всю сдержанность, сразу став похожей на ту, которой была прошлой ночью.
- Сделал бы, - кивнул он.
- Откуда ты знаешь про это? - допытывалась она, хотя подразумевала немного иное.
Как может быть евнух-девственник, не ведавший женской ласки, таким сведущим? Он мог бы объяснить, что подобные ласки, вместе с наставлениями о том, каковы признаки женского возбуждения, описываются во многих арабских трактатах о любви.
- Сам видел, - дерзко усмехнулся он.
Отныне они будут полностью честны в своих чувствах.
- Видел... мужчин и женщин вместе? - охнула она, безуспешно пытаясь скрыть удивление.
- Женщин и евнухов, - выпалил он и зажмурился, ожидая гневного осуждения, но так и не дождался.
- Ты упомянул, что у арабских женщин нет крайней плоти.
- Многие наложницы - уроженки других стран.
Меган нахмурилась:
- И эти наложницы... совокупляются на людях?
- В гареме негде укрыться.
Тем более что там много мужчин, вожделеющих именно того, чего были лишены: наслаждения женским телом.
- Другие евнухи... - Она осеклась, не договорив, что остальные евнухи ласкали женщин. - Но не ты.
- Но не я, - кивнул он, предчувствуя ее следующий вопрос.
- Эти женщины, за которыми ты подсматривал... - В ее глазах блеснуло понимание. - Они отвечали ласками на ласки?
Горло Мохаммеда стиснуло знакомым ужасом.
- Никогда.
Наложницы всего лишь рабыни, но евнухи - это евнухи. Шорох простыни вырвал его из прошлого.
- Я в затруднении, сэр.
Впервые за все это время на лице Меган отразилось неподдельное смущение.
- Почему? - вырвалось у него. С каким страхом он ожидал ее ответа!
- Кто-то из нас двоих должен одеться. И в любом случае одному придется покинуть комнату.
Тугая полоса отчаяния стиснула его грудь.
- Почему? - повторил он, боясь спрашивать, но и не в силах смолчать.
Очевидно, она сыта по горло общением с евнухом и не согласится, даже если он станет молить ее на коленях. Очевидно, ей не терпится вернуться в уютный английский мирок, в котором нет места таким, как он. Ее лицо потемнело: живейший контраст с белой наволочкой.
- Потому что мне нужно позаботиться о некоторых интимных вещах.
- А когда ты позаботишься о некоторых интимных вещах? - упрямо настаивал он.