Две системы в черепной коробке мужчины равны по силе, поэтому часто работают вразнобой, друг против друга. Рассудочная система с её гордостью, бесстрашием, верностью долгу, преданностью делу и прочее постоянно противостоит лимбической с её обонятельно-половыми биологическими наклонностями…»
Вспомним несчастного мальчика, который едва не заколдобился, охраняя скамейку. Ну, какая бы девочка выстаивала бы одна, в темноте?! Как только чуть проголодалась, замёрзла – и быстрёхонько побежала бы домой… Да она и играть бы в это не стала: «Какой это склад?! Глаза разуйте! Скамейка как скамейка».
Когда мальчик подрастёт, он может попасть в переплёт куда более серьёзный: свистят пули, разрываются снаряды, грохочут танки, хочется упасть на дно окопа и свернуться калачиком (как требует того лимбическая система мозга), но командир кричит: «Вперёд! За Родину! Ура!» И подросшие мальчики (по настоянию кортикальной системы) поднимаются из окопов и идут в бой.
Что же получается? А получается то, что в коре мужского мозга и в его извилинах то и дело превалируют понятия нечёткие, абстрактные, тараканообразующие. Их называют «правда», «долг», «честь», «совесть» «истина».
«Платон мне друг, но истина дороже», – скажет мужчина132. «Какая такая истина? «Не знаю я никакой истины, – отзовётся женщина. – А Платон… он такой милый, такая душка».
Лекцию, прочитанную в Сорбоне в декабре 1955, Сальвадор Дали133 начал словами:
«Мы, Пикассо и я, пришли из Испании, чтобы обмануть вас, бросив вам кусок с надписью “истина”»
«Каждый христианин должен искать правду, даже рискуя благополучием, спокойствием и жизнью», – сказал пражский проповедник Ян Гус134.
Но правда у каждого своя. И что есть правда для одного, является неправдой для другого. Гонимый грешник Владимир Высоцкий пел: «Разницы нет никакой между правдой и ложью, // Если, конечно, и ту и другую раздеть».
Гонимый праведник отец Дмитрий Дудко135 сказал: «Жестокая правда без любви есть ложь».
Как Вам такой поворот? Правдою, как и скальпелем, призывают пользоваться осторожно, чтобы не навредить. Что же касается долга, то и тут всё перепутано: и Понтий Пилат136, и солдаты вермахта, и сталинские следователи твёрдо верили, что выполняют свой долг. У каждого своё и понятие совести. Почитайте дачное стихотвореньице Евгения Лукина и обратите внимание, как трактует понятие «совесть» его лирический герой:
Мысли заплясали,
Ёкнуло в груди –
Чьи-то грабли сами
Просят: «Укради…»
Тягостная повесть.
Пагубная страсть.
Ведь замучит совесть,
Если не украсть!
О справедливости. Во времена, когда Французская революция стала с аппетитом пожирать своих детей, и члены Конвента уже в большой мере перебили друг друга, кто-то из наименее азартных предложил прекратить побоище. И тогда прозвучал голос Дантона:137
«Пусть все погибнут, лишь бы восторжествовала справедливость». Зачем нужна такая справедливость? А главное – для кого?
Всем юношам известен девиз – «Береги честь смолоду!», не всем известны строчки поэта-одессита Векслера: «Пока для чести сердце живо//Уму оно непостижимо».
Франция времён могущественного кардинала Ришелье138. Соблюдение чести для дворян стало делом жизни. Навязчивой идеей. Любой косой, тем более излишне прямой взгляд считался оскорблением, которое можно было смыть только кровью. Дуэли превратились в бич времени, в спортивное фехтование со смертельным исходом. Дворяне истребляли друг друга. Цвет Франции сбивали шпаги. Кардинал Ришелье издал указ, запрещающий дуэли под страхом смерти. Поскольку кардинал был не единственным центром влияния, указ мотивировался тем, что дворянин может пожертвовать своей жизнью только во имя короля.
И что? Помогло? Не сказать, чтобы очень. Разные отношения к указу кардинала сложились среди дворянского сословия. Считалось, что «дар напрасный, дар случайный»139 беречь не следует, если задета честь. Скажем, родной отец д’Артаньяна, напутствуя сына в дальний путь, говорил среди прочего: «…деритесь на дуэли, тем более что дуэли запрещены, и, следовательно, нужно быть мужественным вдвойне, чтобы драться».
Что тут сказать, молодого человека должны были убить уже на третьей странице романа, но, на счастье д’Артаньяна, ему покровительствовал автор, заинтересованный в долгой жизни героя.
136
Понтий Пилат, римский правитель Иудеи с 26 –36 год н.э., согласно Новому Завету приговорил к казни Иисуса Христа.
137
Дантон Жорж (1759 – 1794), один из идеологов Первой французской революции,
министр юстиции революционного правительства.
138
Ришелье Арман Жан дю Плесси (1585 – 1642), французский кардинал,
видный государственный деятель.