«В конце концов, ведь это же я спасла ребенка, — успокаивала себя Нина, — и поэтому мы с Марком будем вне подозрений, они хотя бы из благодарности не станут разбираться, спали мы в эту ночь или нет. А кстати, где этот идиот?»
Марка опять нигде не было. Он имел потрясающее свойство устроить что-нибудь ужасное и, пока все переживают и плачут, исчезнуть. Нина нашла его в палатке. Он спал. В ожесточении Нина пнула его ногой. Он поднял с одеяла взлохмаченную голову и непонимающе уставился на нее.
— Ты, гад! Как ты можешь спать, ты же чуть ребенка не угробил!
— Но сейчас же все в порядке.
— И поэтому ты спокойненько пошел спать?
— А что мне еще делать?
Нина не нашлась, что ему ответить.
«Да он безнадежен!» — подумала она. Ей невыносимо было сейчас оставаться с ним рядом. Взяв сигареты, она выскочила на свежий воздух. Ее просто всю трясло от переживаний и возмущения. Ее самым сильным желанием было убраться от этого кошмарного человека куда-нибудь подальше.
«Нет, но как я могла? — думала она со стыдом, сидя около палатки. Дым сигареты обжигал ее воспаленные бронхи. Но Нина должна была покурить, чтобы успокоиться. — Как я могла спать с ним, ведь он же чудовище! Им движет энергия разрушения. Он уничтожает все вокруг — чувства, людей, вещи. И ему ни до чего нет дела, лишь бы сохранить свой иллюзорный покой, а все вокруг пусть горит синим пламенем. Если я останусь с ним еще немного, у меня просто крыша съедет. Надо заканчивать это безумие как можно скорее!»
Неожиданно ее внимание привлекли странные звуки, доносящиеся из палатки. Нина даже не могла понять, что это такое. Она осторожно заглянула внутрь и посветила спичкой. Упав ничком на одеяла, Марк плакал. Он всхлипывал, как дитя, иногда подвывая, голова его вздрагивала в такт рыданиям. Нина оцепенела. Она никогда не видела, как плачет взрослый мужчина. Она не раз слышала, что кто-то не выносит вида женских слез. Так вот, лицезреть мужские слезы было просто невыносимо.
Вся злость, еще недавно бушевавшая у Нины в душе, куда-то улетучилась. Теперь Нине было его жалко, жалко и больше ничего. Она опустилась на колени рядом с ним и положила руку на его стриженый затылок.
— Ну, Марик, ну что ты?
— Ведь я же не хотел! — всхлипывая, отвечал он. — Ну почему всегда так бывает, я хочу как лучше, а получается что-то ужасное? А теперь и ты на меня злишься.
— Ну хорошо, я не буду злиться, ты же действительно не хотел этого пожара. Только не плачь! — почти закричала Нина. — Я не могу на это смотреть.
— А ты меня не бросишь? — спросил он жалобно, как ребенок. — Я пропаду без тебя. Я просто погибну. Пойми, мне очень тяжело. А с тобой я, может быть, приду в себя и стану нормальным человеком.
— А сейчас ты что, ненормальный? — В голову Нины закралось страшное подозрение.
«Да он же настоящий псих! — вдруг с ужасом поняла она. — Как это я раньше не догадалась? Он же самый настоящий сумасшедший!»
Слова Марка подтвердили ее догадку.
— Да, я болен. Я еще в Швейцарии болел и здесь тоже. Но я не хочу об этом говорить.
— Ну скажи хоть, что у тебя?
— Диагноз тебя интересует?
— Да. — Нина вся напряглась. Она боялась услышать что-то ужасное.
— Паранойя. Не пугайся, с этим живут. Попросту говоря, я спятил, когда начались все эти перемены в моем семействе. Врач в Цюрихе говорил, что если я попаду в нормальную спокойную обстановку, то я смогу прийти в норму. Да расслабься ты, видишь, если я тебе обо все этом рассказываю, то, значит, я не так уж плох. Мне просто нужна твоя поддержка. Тогда я снова стану нормальным человеком. Ну так как, останешься со мной? Я обещаю, что ничего плохого тебе не сделаю. Конечно, это звучит глупо и мои слова ничего не стоят, но я правда люблю тебя. Почему ты молчишь?
Нину охватило странное оцепенение. Она не могла разобраться в вихре чувств, переполнявших ее. Здесь были и жалость, и желание помочь, и гордость за то, что она сделает то, что не удавалось никому, и, что уж кривить душой, он был таким потрясающим мужчиной. Такого классного любовника у нее не было никогда.
— Хорошо, — наконец ответила она, — но ты должен сделать то, что я скажу тебе.
— Да.
— Мы должны сейчас же уйти отсюда.
— Но ведь нас ни в чем не подозревают.
— Это пока. Утром вернется хозяин лагеря. Начнет докапываться до причины, увидит остатки вещей, которые ты жег, и тут начнется. Меня-то скорей всего не тронут. А вот тебя… Тем более что он ездил в город и наверняка узнал, что ты там, мягко говоря, натворил. Поэтому нам надо сейчас же сваливать. К утру мы дойдем до шоссе, там сядем на автобус и уедем куда-нибудь, где до нас не доберутся.
— А деньги? Ведь тебе же наверняка еще дадут кучу денег в благодарность за спасение ребенка.
— Ну иди, давай, требуй у них зарплату! Короче, я пошла, а ты как хочешь.
Марк вздохнул и поднялся.
Глава 12
Рассвет застал их мирно спящими в траве, на ярко-красном шелковом одеяле. Нина решила, что его-то она честно заработала и может взять с собой. Они взяли также бутылку с водой и немного лепешек. Почти до самого утра они шли быстрым шагом в сторону шоссе. Хорошо еще, что на небе ярко светила луна и Марк неплохо ориентировался в этих местах.
— Все, не могу больше! — На этот раз он сломался первым.
— Ладно, — пожалела его Нина, уставшая не меньше. Ее несла вперед энергия нервного напряжения, но и она была уже на исходе.
Нина почувствовала, что если сейчас не поспит, то просто потеряет сознание от изнеможения. Они расстелили одеяло, завернулись в него и провалились, как в темную дыру, в сон без сновидений.
— Где мы? — Нина проснулась первой и растолкала Марка.
— Не знаю, но, кажется, шоссе где-то рядом.
— Ты что, был в этих местах?
— Нет, но я чувствую.
— Как это ты можешь чувствовать шоссе?
— Я много что чувствую. В моей болезни есть и приятные стороны. Я хорошо ориентируюсь, вижу в темноте, чувствую опасность.
— Ну уж не ври, у тебя только мнимые страхи, а реальной опасности ты даже не пытаешься избежать.
Они уже поднялись и, разговаривая, двигались в сторону, указанную Марком. Нине хотелось побольше узнать о состоянии Марка. Почему-то ей казалось, что, разобравшись в сути его болезни, она и вправду сможет ему помочь.
— Есть опасность, которую видят все, — терпеливо объяснял ей Марк, — а есть скрытая, но она не менее страшна. Иногда она прячется в предметах, например, в старых вещах. И тогда их надо уничтожать.
— Стоп! Ты уже доуничтожался! Не забивай мне голову своим безумием. Я вот что не могу понять, ведь какая-то часть твоего сознания здорова, и ты мыслишь, как нормальный человек. Раз ты сам понимаешь, что болен, значит, ты можешь контролировать себя. Так как же происходит, что твое больное сознание побеждает здоровое?
Марк вздохнул:
— Если бы я сам это понимал. Просто иногда на меня что-то находит. Понимаешь, иногда я так ясно вижу, что должен что-то обязательно сделать. Мне открывается совершенно четкая причинно-следственная связь между вещами, и я стараюсь не нарушить ее, а, наоборот, упорядочить. А потом оказывается, что все это лишь плод моего воображения. Но сразу понять это я не могу. В состоянии, о котором я говорю, я не властен над собой. Но оно проходит, и я снова нормальный человек. Я хочу, чтобы ты помогла мне держаться в нормальном состоянии как можно дольше.
— Да, я постараюсь, но и ты должен сам держать себя в руках!
Марк ничего не ответил. Он шел, сосредоточенно глядя себе под ноги. Нина многое бы отдала, чтобы понять, что творится в его коротко стриженной голове.
— Ой, смотри, шоссе! Ура, мы дошли! — Нина даже запрыгала от радости. — Ну все, скоро мы уже будем далеко. Давай только поедим сначала и приведем себя в порядок, а то нас люди испугаются.