Между нами повисает гнетущее молчание. Диме как будто бы неловко передо мной. Ну а я просто гляжу на него живого и все еще не могу поверить.
— Прости, я не знал… — тихо говорит.
— Где ты был, Дима? — срывается с губ вопрос, и новые слезы подкатывают к глазам. — Где ты был столько лет?
Пожимает плечами.
— Жил… Работал…
— Вот так просто? — хмыкаю. — Жил, работал?
— Ну да. Как все люди.
Мне неимоверно сложно в это поверить. Пока я семь лет думала, что Дима мёртв и выходила замуж за другого, он, оказывается, просто жил и просто работал, как все люди.
Слезы струятся по лицу, и я прикрываю рот ладонью, чтобы подавить всхлип. Тело подрагивает, вдруг резко начало знобить.
— Ну-ну, хватит, — Дима делает шаг ко мне и обнимает, прижимая к своей груди. — Я жив, Соня. Это была очень жестокая шутка, я обязательно разберусь с Олесей.
Соболев гладит меня по волосам, пока я тихо скулю в его грудь.
— Почему ты не искал меня? — выдавливаю сквозь рыдания.
— А надо было?
— А надо было? — отрываю голову от его груди и отступаю на шаг. — Ты спрашиваешь, а надо ли было меня искать?
— Мы расстались, Соня. Ты выбрала свою семью, а не меня, а твоя семья не давала нам быть вместе. Зачем мне было тебя искать? Ты сделала свой выбор, и я отпустил тебя. Я пошел в армию, отслужил, потом заключил контракт. Сейчас работаю в спецназе. Я был в группе, которая тебя спасала.
Как Соболев узнал, что я больнице, было моим следующим вопросом, но он опередил меня и ответил. Поражает, с каким спокойствием Дима обо всем этом говорит: ты выбрала семью… сделала свой выбор… я тебя отпустил…
Внутри меня все кричит: Я была беременна от тебя, искала тебя, чтобы сказать об этом! А сейчас наш сын называет отцом совсем другого человека!
Если бы не случай с похищением, мы так никогда бы и не встретились, и я бы продолжала и дальше думать, что Соболев мёртв.
— А как ты, Соня? Как твоя жизнь? Чем занимаешься?
Дима предпринимает попытку растянуть губы в непринужденной улыбке. У меня же глубоко в сердце разрастается жгучая обида.
— Почему ты не искал меня?
— А надо было?
Когда я всеми силами боролась за жизнь нашего ребенка, Дима был жив и даже не собирался меня искать…
— У меня все хорошо, — стараюсь произнести уверенно. — Вышла замуж.
Последние слова произношу с особым удовольствием.
Дима издаёт саркастичный смешок.
— Ах, да. Софья Коган. Твой муж достаточно хорош для тебя, по мнению твоих родителей? Они разрешили тебе выйти за него замуж?
Его голос звучит с издевкой. Челюсть снова сжимается, глаза из темно-карих становятся чёрными.
— Да, мой муж достаточно хорош, чтобы выйти за него замуж и родить от него ребенка.
И я снова произношу это с огромным удовольствием, упиваясь реакцией Соболева. Мне хочется сделать ему больно. Так же больно, как было мне, когда я осталась беременной наедине со своим горем.
— Даже так? — выгибает бровь. — У тебя есть ребенок?
— Да, есть. От хорошего мужа грех не родить. Так что, знаешь, семь лет жила с мыслью, что ты умер, и, пожалуй, продолжу так думать дальше. Спасибо, что навестил, Дима. Теперь можешь уходить. Олесе привет.
Но Соболев не уходит. Застыл на месте и прожигает меня чёрным взглядом.
— Уходи, Дима, — повторяю. — И больше не навещай меня. Я замужем, у меня семья. Твои визиты ни к чему.
— А когда я приходил первый раз, ты была очень даже рада.
— Я думала, что мне снится сон.
— Хороший был сон, правда?
Щеки обжигает огнём, когда вспоминаю, как тянулась к нему рукой, как просила обнять меня.
— Во сне ты мужа и ребенка не вспоминала, — едко замечает.
— Уходи, — твёрдо повторяю.
Кивает.
— До свидания, Соня.
— Прощай, а не до свидания.
— До свидания, — повторяет четко, закрывая за собой дверь палаты.
Глава 7.
После ухода Димы я еще долго стою на одном месте, как вкопанная. Тюльпаны под ногами беспощадно растоптаны. Так им и надо. Мне даже не хочется поднимать их с пола, прикасаться к ним. Когда-то очень давно я любила цветы от Димы, но не теперь.
Возвращаюсь обратно в постель и еще долго ворочаюсь с одного бока на другой. Нужно решить, что делать дальше. А впрочем… что тут решать? Дима жив, прекрасно, я за него рада. Вот уж что-что, а смерти я ему никогда не желала.
Только у меня теперь семья, и Владик называет отцом совсем другого человека. Я не представляю, как сказать шестилетнему ребёнку, что его папа — это не его папа. Игорь замечательный муж и отец, он делает все для меня и Владика. Он любит моего сына, как своего собственного. Я уверена, что Владик даже в будущем, когда вырастет, никогда не догадается, что Игорь ему не родной отец.