— Точно? — подозрительно прищуривается.
— Угу.
Пока кофе не закипает, я стою спиной к Ульяне. Перед глазами снова Соболев: живой, невредимый, возмужавший. При каждой мысли о нем сердце больно сжимается. Прогнать бы Диму из головы, а никак не получается. Засел там навязчиво.
Меня приводит в чувство быстро поднимающаяся пена кофе. Успеваю снять турку с плиты в последнюю секунду. Наливаю в кружку и ставлю перед Ульяной. Сажусь за стол напротив.
— Может, тебе сразу пойти к специалистам, чтобы не было, как с Лилей? — осторожно предлагает.
— Да, Игорь уже нашел мне психолога.
Я все-таки пойду к мозгоправу. Муж настаивает. Правда, без понятия, о чем рассказывать психологу: о похищении или о воскрешении отца моего ребенка.
— Не затягивай с этим. Дело серьёзное, вот так попасть в руки к преступникам… Ужас, в голове не укладывается. Ты просто шла по улице, и они тебя похитили?
— Да.
— Кошмар! Страшно теперь по улицам ходить. Средь бела дня!
Подруга еще продолжает сокрушаться, а у меня вырывается само собой:
— Уль, Дима жив.
Глава 10.
— Что? — не понимает моих слов подруга и делает небольшой глоток кофе.
— Дима жив.
— Какой Дима?
— Соболев, — теряю терпение. — Дима Соболев жив.
Я произношу это в момент, когда Ульяна делает новый глоток, поэтому она сначала давится, а затем и вовсе проливает обжигающий напиток на себя.
— Тебе постучать? — подскакиваю к ней и принимаюсь бить по спине.
Ульяна заходится таким сильным кашлем, что аж краснеет. Кое-как откашлявшись, подруга несколько раз глубоко вдыхает.
— Господи, — сипит и снова кашляет, но уже меньше. — Я не поняла тебя. В смысле Соболев жив?
— В прямом, Уля. Дима не умирал. Меня обманула его сестра. Все эти годы он был жив.
Ульяна пялится на меня, не веря.
— Дима Соболев не умер, — повторяю снова. — Меня обманули. Уля, ты слышишь меня? Он жив. Жив!
Я чувствую, как к глазам подкатывают слезы. Семь лет я ставила ему в церкви свечки за упокой, а он, оказывается, был жив и здоров. А не звонил, потому что мы же расстались.
«А надо было?», всплывают в памяти его слова, сказанные в больнице.
Действительно, а надо ли было мне звонить, когда я боролась за жизнь нашего ребенка? А надо ли было мне звонить, когда я родила Владика и впервые взяла его на руки? А надо ли было мне звонить, когда у ребенка резались зубки, болел животик?
— Что…? Но… Ээээ… Как? — Ульяна растеряна.
— Меня обманула его сестра, Уля. Обманула.
— Обманула, что он умер!?
Меня начинает раздражать, что до Ули туго доходит, но я тут же вспоминаю, как сама не могла поверить, что Соболев жив. Да и сейчас я все еще не свыклась с этой мыслью. Нет-нет, да и обомлею, вспомнив встречи в больнице.
— Да, обманула. Дима жив. Его никто не убивал. С ним все в порядке. Жив, понимаешь, Уля!? — голос надламывается, потому что слезы все-таки выступают.
— О Господи… — выдыхает подруга. Ее глаза расширились в два раза и чуть ли не вылезают из орбит.
— Я семь лет жила с мыслью, что он умер. А он жив!
— А как ты об этом узнала?
— Соболев работает в спецназе и был в группе, которая меня спасала. Когда он пришел ко мне в больницу первый раз, я подумала, что мне снится сон. Представляешь, просыпаюсь, а рядом с кроватью он сидит. Что я должна была подумать? Конечно, подумала, что это сон. А потом стала догадываться, что это был не сон. Охранник на проходной сказал, что меня навещал Дмитрий Соболев, даже показал записи с камер. Уля, я от шока сознание потеряла. А потом он снова пришел меня навестить, и мы немного поговорили.
У Ули в прямом смысле слова открывается рот.
— Обалдеть.
По щекам побежали слезы, и я тороплюсь их смахнуть, пока на кухню не зашел Игорь или Владик.
— И что он тебе сказал?
— Удивился, что я думала, будто он мертв. Сказал, что не знал, что его сестра мне так сказала.
— А почему она так тебе сказала?
— Понятия не имею.
— А еще о чем говорили? Ты рассказала ему про Владика?
— Нет, конечно. Во-первых, у Владика уже есть отец. Во-вторых, я не знаю, каким человеком стал Соболев и чего от него ждать. У меня есть подозрение, что он не самый хороший человек сейчас.
Я не знаю, кем именно Дима работает в спецназе. Они там все были в черных масках, никого не распознать. Но в моей памяти четко засел один из них, а именно снайпер на крыше. И то, как этот снайпер на меня смотрел, когда пустил пулю в голову клоуна.
Если Дима снайпер… Если Дима убивает людей… Я не знаю, что от него ждать и каким человеком он стал. Я помню его самым лучшим и самым хорошим парнем, но, очевидно, от Димы Соболева из моих воспоминаний не осталось и следа. Теперь это совершенно другой человек.