Упершись головой ему в грудь, Мэрайя пробормотала:
— Это так унизительно.
— Что унизительно? Упасть или быть обнаженной?
— Конечно, второе.
На его губах появилась улыбка.
— Вам нечего стесняться, мисс Кеннеди. Ваше тело прекрасно, а кожа — нежнее шелка. Мне приходится предпринимать много усилий, чтобы не смотреть на вас, но, так как вам больно, я вынужден это делать.
Зайяд смотрел в ее широко открытые глаза и на чувственные губы.
Засмеявшись, он поднял ее на руки вместе с ковриком и направился из ванной.
— Хвала небесам. Я нашел способ успокоить вас.
Глава четвертая
Забывшая на время о боли в лодыжке, Мэрайя находилась под впечатлением комплиментов Зайяда. Она знала, что не должна радоваться этим словам. На самом деле ей следовало заявить ему, что все его слова о нежности и мягкости ее кожи — ложь от начала до конца, а после этого влепить ему пощечину.
Но дело было в том, что Мэрайе не хотелось думать, что он сказал ей неправду. Он смотрел на нее с такой искренностью, что ей хотелось обнять его за шею и поцеловать.
О, она так долго была одна. Мэрайя чувствовала себя старой, прогнившей сливой на дереве, которая уже отчаялась быть сорванной. Опасные мысли…
— Куда вы меня несете? — спросила она его.
— В постель.
Вот он — итог этих опасных мыслей.
— Мистер Фандал…
— Можете звать меня Зайяд.
— Мне кажется, что после этого инцидента нам лучше сохранять некоторую дистанцию.
— Я так не думаю.
Когда они пришли в ее спальню, Зайяд откинул белые хлопковые простыни и осторожно положил ее в постель.
— Я покину тебя лишь на несколько минут, — сказал он ей, — я позвоню врачу, а потом сразу вернусь.
— Мой доктор не приезжает на дом.
— Конечно, нет, зато мой приезжает.
— Твой? — Мэрайя внимательно посмотрела на него, думая о том, кто же их новый сосед на самом деле. У него есть свой личный врач, который приедет по вызову в восемь вечера, у него странный акцент, отличная одежда, умные глаза…
Внезапно резкая боль пронзила ее лодыжку. Она прижалась щекой к подушке, закрыла глаза и застонала. Когда она открыла глаза, Зайяд был на полпути к двери.
— Эй, Зайяд.
Он обернулся:
— Да?
— Как ты узнал, что это моя спальня?
Медленно на его губах появилась почти дьявольская улыбка.
— Метод дедукции. Здесь компьютер, книги по праву и много, много бумаг повсюду. — Он указал рукой на копии работ кисти Хокни, которые были развешаны на стенах. — И эти картины, в них вся ты.
Книги по праву и все остальное — это она еще понимала, но причем здесь картины? Это сильно удивило Мэрайю. За все время, пока они были с Аланом женаты, он никогда не спрашивал ее о любви к Хокни и тем более не интересовался связью между ней и картинами.
— Почему в этих картинах — я?
Зайяд окинул взглядом комнату и задумчиво вздохнул:
— Во-первых, ты живешь в городе, который омывается океаном, а на многих работах Хокни изображено море. И ты очень яркая, Мэрайя, и еще у тебя специфическое чувство юмора.
Она не могла отвести от него взгляда.
Он понял все это всего лишь после двух встреч с ней? Да, этот парень действительно опасен.
— Ты довольно быстро сделал выводы: от двери до заднего дворика, от ванной до спальни.
Он улыбнулся:
— Люди говорят, что у меня хорошо развита интуиция, и еще я очень образованный.
— А может быть, ты еще и немного самоуверенный?
— О нет, Мэрайя, — сказал он, на этот раз без всякого юмора в голосе. — Я более чем самоуверенный.
С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.
Тридцать минут спустя, после полного обследования ее запястья и невероятно распухшей лодыжки, доктор заявил ей с тем же акцентом, что и у ее соседа, что она всего лишь сильно ушибла запястье. А что же с ее лодыжкой?
— Я боюсь, что вы очень сильно растянули связки, — сказал он, глядя на нее черными глазами. — Я пропишу вам легкое болеутоляющее и привезу костыли. Также вам будет необходимо сделать рентген. И на несколько дней придется отказаться от обуви.
Мэрайя покачала головой:
— Я не могу остаться в постели. У меня очень много работы.
— Делайте работу, не выходя из постели.
— Я — адвокат, и мне нужно подготовиться к очень важному делу. На карту поставлена жизнь и все такое. Если я не смогу встать и пойти на работу, я могу забыть о суде на целых три недели и о том, чтобы получить алименты для замечательной мамы двух малышей.
Доктор старался выглядеть сочувствующим.