— …и убежал с криками во двор так быстро, как только позволили его маленькие ножки. Я сказала ему…
Она перебила татуировку с именем Сэма. Хорошо. Это очень хорошо. Он много лет назад перебил татуировку с ее именем. И должен чувствовать облегчение. И он чувствует облегчение. Точно.
Отэм чему-то засмеялась. Тихий задыхающийся звук заставил Сэма вздрогнуть, и он отшатнулся от нее безо всякой на то причины.
— Мне надо идти. Я не выключил двигатель в машине.
— О, — повернувшись, Отэм посмотрела на Сэма. На его щеке было красное пятно, возможно, из-за драки, которую она видела этим вечером, а волосы выглядели чуть влажными, как будто он недавно принимал душ. Она рассказывала Сэму о смешной боязни Коннера слизняков. Пыталась быть с бывшим мужем милой. Пыталась доказать себе, что может вести себя цивилизованно с этим придурком. — Я провожу тебя.
Не интересоваться историями о собственном ребенке — как похоже на Сэма.
В кармане его брюк зазвонил мобильник. Сэм засунул руку внутрь и выключил его, не посмотрев, кто звонит.
— Я буду в городе до среды. А после этого у меня начинается марафон из шести игр, — сказал он, пока Отэм шла за ним через гостиную. — Следующая домашняя игра будет в пятницу тридцать первого. Я попрошу Натали посмотреть мое расписание и позвоню тебе.
Отэм хотела сказать, что жизнь Коннера не вращается вокруг расписания отца, но во время длинного хоккейного сезона все так и было. И как результат — ей тоже приходилось подстраиваться.
— Хорошо.
Открыв дверь, Сэм повернулся посмотреть на Отэм. Она стояла на ступеньку выше его — холодный ночной воздух проникал внутрь — и, обхватив себя руками, ждала, пока Сэм уйдет. Он не уходил. Вместо этого, наклонив голову набок, разглядывал ее. Его взгляд двигался по ее лицу, как будто Леклер что-то искал.
— Ха, — прошептал он.
Отэм подняла руку ладонью вверх:
— Что?
Он покачал головой.
— Ничего. — Повернулся на каблуках своих мокасин «Прада» и закрыл за собой дверь.
Отэм шагнула вниз и заперла ее. Ну, хорошо, она не знала наверняка, были ли его туфли от Прада, но решила, что это беспроигрышный вариант. Сэм предпочитал лучшее во всем — от ботинок до женщин.
Вот почему она вписывалась в его жизнь не больше, чем он в ее. И так было всегда. И вероятно, именно по этой причине ему не понравился ее дом. Он не был новым и роскошным. Не самая последняя модель. Отэм засмеялась, спускаясь в кабинет, находившийся в задней части первого этажа. Судя по тому, что она читала в сети, самой последней моделью в жизни Сэма была Вероника дель Торо. Высокая. Большие губы. А сиськи еще больше. Ну, это же Леклер.
И да, время от времени Отэм читала статьи о Сэме и его эскападах. Она же мать Коннера. Это часть ее обязанностей. Маленькая, но все-таки часть, которая заключалась в том, чтобы знать, влиянию каких женщин подвергается Коннер, хотя Отэм никогда не слышала, чтобы сын упоминал кого-то, кроме «ассистенток».
Она подошла к большому кожаному стулу, развернула его и села. На столе лежали папка с планом мероприятий, несколько свадебных журналов и красный ноутбук. Когда Отэм вводила в Гугле имя Сэма, то находила несколько статей, которые обычно начинались с: «Когда Сэм Леклер готовится сделать удар, защитники приседают, форварды спасаются бегством, а голкиперы молятся, чтобы шайба попала им туда, где щитки потолще». Или же ссылок, которые вели к материалам типа «Самые лучшие хоккейные драки» или «Хоккеисты-драчуны», или «Сэм Леклер против Доми или Бруна, или Парроса, или еще кого-нибудь». Это было нелепо, и Отэм изо всех сил старалась научить Коннера, что жестокость — это не выход. И намного лучше быть с людьми милым.
Она открыла папку, которую собрала для вечеринки в стиле Вилли Вонка, и взяла ручку. Исправила цены на кейтеринг и стала искать, где бы сэкономить.
Последнее, чего хотела Отэм, — это чтобы Коннер вырос похожим на отца. И в ее силах было сделать так, чтобы сын относился к людям лучше, чем Сэм. Относился лучше к женщинам. Никаких поверхностных моделей. Никаких постоянно открытых дверей в его спальню. Никаких браков в Вегасе с девушками, которых он не знает. А лучше всего держаться подальше от Вегаса и от всего штата Невада.
Когда в тот день у бассейна в «Цезаре» Отэм открыла крышку солнцезащитного крема, ее жизнь изменилась навсегда. Когда провела руками по всем этим четко очерченным мышцам пресса и груди, она кувырком полетела в похоть. Сэм был великолепным мужчиной, который считал ее райским местечком. Оглядываясь назад, ей бы хотелось сказать, что противилась глубокому желанию, затягивавшему ее в свой омут, но на самом деле ничего такого не было.
Вместо того чтобы схватить пляжную сумку и убежать от этого шведского стола греха, лежавшего прямо перед ней, Отэм опустилась на колени рядом с его шезлонгом, выдавила себе на ладонь крем и, опустив тюбик на землю, спросила:
— Ты здесь один?
Скрываясь за полями шляпы, Отэм взглянула на безымянный палец левой руки Сэма. Кольца там не было, но это не значило, что он не женат или не встречается с кем-то.
Он покачал головой, поворачиваясь лицом к солнцу:
— Я здесь с парой друзей.
И это так же ничего не значило, но Отэм уже во второй раз видела его одного. Она втерла крем ему в плечи, затем коснулась мышц живота.
Жар кожи Сэма согрел ее ладони и вызвал покалывание в запястьях.
— А ты здесь с друзьями? — спросил он. Его голос… такой спокойный и холодный, как будто ее руки не оказывали на Сэма никакого влияния. Как будто только она чувствовала покалывание по всему телу.
— Нет. Я одна. Я приглашала подругу, но она не захотела поехать.
Сэм посмотрел на нее. Яркое солнце Невады пробивалось сквозь листья пальм у них над головой и высвечивало уголок его рта и кусочек левой щеки.
— Почему?
Отэм пожала плечами, большие пальцы ее рук коснулись дорожки волос на его твердом животе, когда она провела руками вверх к четко очерченным грудным мышцам. Отэм спросила себя, не приехал ли он в город на какие-нибудь соревнования по бодибилдингу.
— Сказала, что не любит Вегас.
Именно таким и было оправдание, но истина, как подозревала Отэм, заключалась в том, что подруга росла в другой среде, чем друзья, которые были у них с Винсом до болезни матери.
— Но ты все равно приехала, — сказал, констатируя факт, Сэм. Его голос все еще звучал спокойно, но мышцы под ее пальцами напряглись.
— Конечно. — Последние несколько лет были тяжелыми. — И у меня есть список того, что нужно сделать.
— В самом деле? — Уголок его рта приподнялся. — И что в нем?
— Много чего. — Боже, она что, действительно втирает крем в кожу потрясающего незнакомца? — Кое-что я уже сделала. — Очевидно, да.
— Например?
И наслаждается этим.
— Например, посмотрела фонтаны Белладжо и купила фламинго из «Фламинго». — Она растерла лосьон по его твердой груди. Из-под полей шляпы посмотрела на четко очерченные мышцы и загорелую кожу и сглотнула. — А вчера вечером я пошла в «Пьюр».
— Я помню. — Ее большие пальцы коснулись плоских коричневых сосков Сэма, и он со свистом втянул воздух.
— Что еще осталось?
Отэм улыбнулась.
— Я очень хочу увидеть прощальный тур Шер здесь в «Цезаре», но не могу достать билеты.
— Шер? Ты, должно быть, шутишь.
Отэм покачала головой, скользя ладонями по его животу прямо над шортами.
— Тебе не нравится Шер?
— Черт, нет. — Он выдохнул, когда ее ладони коснулись пояса шорт. — Шер нравится только геям.
— Неправда. — Отэм откинула голову и посмотрела ему в лицо. Шляпа съехала чуть влево. Голубые глаза Сэма были горячи и полны греха. Жар растекся у нее по коже. Тот жар, который не имел никакого отношения к солнцу Невады.
— Могу с чертовски полной уверенностью гарантировать это.
Отэм снова обратила свое внимание на его рельефный пресс, борясь с внезапной потребностью упасть лицом на этот теплый живот и поцеловать Сэма там. Позволить своим рукам и рту экзотические каникулы и поглотить его как ешь-сколько-влезет меню.