— Хорошо. — Отэм вскочила на ноги, прежде чем Коннер успел задать вопрос. — Нам уже пора.
— Мы же только что пришли.
— Мы говорили об этом, Коннер. Ты знал, что мы не останемся тут надолго. Твоему отцу нужен отдых.
— Что мне нужно, так это душ.
Отэм направилась к кухне.
— Давай найдем твою толстовку.
— Мне нужна твоя помощь.
Это заставило ее остановиться и медленно повернуться к Сэму. Он смотрел на нее.
— Моя? Тебе нужна моя помощь, чтобы принять душ?
Он тихо рассмеялся и оттолкнулся здоровой рукой, чтобы встать.
— Нет. Разве что ты настаиваешь. — Сэм бросил горох на кофейный столик и указал на свою перевязь. — Кто-то завязал эту штуку сзади, и я не могу ее снять. — Он прошел мимо Отэм, явно считая, что она ему поможет. — И вообще я не уверен, что она мне нужна.
— Пап, можно съесть твой кекс?
— Валяй. Но только съешь его за столом. Сегодня я не смогу воспользоваться пылесосом после вашего ухода. — Он оглянулся на Отэм через плечо. — Пойдем. — Когда она не сдвинулась с места, Сэм остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Я не пытаюсь командовать. Просто мне нужна небольшая помощь.
Но ноги у нее приросли к ковру вовсе не по этой причине. Помощь в снятии повязки казалась Отэм немного слишком интимным занятием. Немного слишком близким.
Сэм, будто прочитав ее мысли, спросил:
— Ты думаешь, я пытаюсь флиртовать с тобой?
В его устах это предположение прозвучало так нелепо, что у Отэм не осталось выбора. Покачав головой, она сняла пиджак. Бросила его на сумку и пошла за Сэмом.
— Конечно, я ничего такого не думала. — Они прошли по изогнутому коридору и миновали комнату, которая могла принадлежать только Коннеру.
— Это хорошо, потому что я не в том состоянии, чтобы начинать то, что не смогу закончить, — бросил Сэм через плечо. — Не важно, как сильно ты будешь умолять.
Если бы он уже не был травмирован и не двигался так медленно, Отэм могла бы почувствовать соблазн ударить его. Вместо этого она сосредоточилась на темно-синей повязке в форме восьмерки на белой футболке и бежевой перевязи. Сэм прав. Повязка и перевязь были закреплены сзади. Отэм прошла за ним в большую хозяйскую спальню с впечатляющим видом на бухту Эллиот. Постель была все еще не заправлена и помята с ночи, хоккейные шорты, носки и большие щитки валялись с одной стороны. Гардеробная была такой же большой, как ванная в доме Отэм, а ванная Сэма такой же большой, как ее кухня. Только более модной. Намного более модной.
Здоровой рукой Сэм щелкнул по выключателю, и блестящая люстра и ряды светильников осветили черно-белый мрамор. Душевая кабина могла легко вместить семью из шести человек и была сделана из стекла и черного гранита с тонкими прожилками серебра.
Сэм остановился в центре полосатого коврика. Было совершенно ясно, что это коровья шкура, выкрашенная под зебру, но она все равно немного смущала Отэм.
Сэм повернулся к ней:
— Что?
Она скользнула взглядом по его ногам, талии, по руке, прижатой к груди, и посмотрела в лицо.
— Этот коврик из коровьей шкуры.
— Да?
Отэм покачала головой.
— Тебя это не беспокоит?
— Не больше, чем твои кожаные кроссовки.
Для Отэм это не было одним и тем же. Ее туфли служили благородной цели, и она считала, что кожа животных, используемая только для украшения — страшное дело. Как и черепа, головы и оленьи рога.
Фу! Но ее чувства не значили ничего ни для кого, кроме ее самой. Отэм обошла Сэма сзади и взялась за застежку как раз под его правой лопаткой.
— Коннер видел его?
— Ага.
Ее пальцы коснулись теплого хлопка футболки Сэма.
— Он не плакал?
— Нет, но ему не нравится ходить по нему.
Вот это ее мальчик.
— У него доброе сердце. Ему не нравится причинять боль людям или животным. — Что как раз касалось темы, о которой Отэм хотела поговорить с Сэмом. — Прошлой ночью он был в шоке, когда увидел тебя. — Она встала на носочки и, пытаясь касаться Сэма как можно меньше, легко положила ладонь ему между лопаток для опоры, когда стаскивала лямку через плечо. — Это его очень расстроило.
— Знаю, но я рискую получить травму каждый раз, как выхожу на лед. — Отэм обошла вокруг, и он медленно опустил руку. — Прошлой ночью была дурацкая случайность.
Она осторожно стянула бежевую повязку у него с руки, ведя ту через локоть. Ей хотелось, чтобы Коннер на некоторое время перестал посещать хоккейные матчи, но Отэм полагала, что пока эта тема является спорной. По крайней мере, пока Сэм не вернется на лед.
— С моего места это казалось намеренным. — И взглянула на складки, обрамлявшие его рот. Она стояла так близко, что могла различить каждый волосок у него на подбородке.
— О, удар был намеренным. — Сэм со свистом втянул воздух и посмотрел ей в глаза. — А травма — дурацкая случайность. Я ударился о бортик под неудачным углом.
Отэм положила перевязь на полку, затем снова обошла Сэма. Оторвала клейкую ленту с повязки и слегка скользнула пальцами под нее.
— Дерьмо.
— Ты в порядке?
— Бывало и хуже.
Отэм сняла повязку с плеча и положила рядом с перевязью.
— Коннер поймет, что удары — это просто часть хоккея. Все будет нормально.
В чем Отэм сомневалась. Она снова сделала шаг, чтобы встать перед Сэмом.
— Он — миролюбивый мальчик.
— Он — Леклер.
Но он и из семьи Хэйвен. Где не любят жестокость. Ну, за исключением Винса.
— Коннер — любовник, а не солдат.
Сэм взялся здоровой рукой за край футболки и вытащил ее из штанов.
— Ты говоришь так, будто он должен быть либо тем, либо другим. Он — Леклер. — Сэм поднял глаза, и его губы медленно изогнулись в улыбке. — Мы талантливы в обоих вопросах.
Отэм покачала головой:
— Даже после всех этих лет меня все еще удивляет твое гигантское самомнение.
— Это не самомнение. — Он подошел ближе, чтобы она помогла ему снять футболку. — Это правда. Я просто не страдаю от ложной скромности.
Или вообще от любого вида скромности. Отэм взялась за край мягкой ткани. Она все время раздевала Коннера. Здесь нет никакой разницы. Это все делается чисто механически. Никаких проблем. Она потащила футболку вверх по животу, груди. Вот. Никаких проблем. Совсем. Ни… Мать моя женщина!
Отэм и забыла, как выпуклые мышцы и шесть кубиков пресса, и блядская дорожка выглядят вблизи. Во рту пересохло, и Отэм с трудом сглотнула.
— Можешь вытащить руку?
Он ей не нравится. Она его не ненавидит. В плане чувств она ничего не ощущает. Никакого учащения пульса, но физически… физически она чувствовала себя так, будто получила удар в живот горящим шаром желания. Что напомнило ей первый раз за долгое время, что она не только мама Коннера. Она — тридцатилетняя женщина, у которой пять лет не было секса.
Схватив Отэм за руку, Сэм прижал ее ладонь к своей груди. К теплой, твердой, обнаженной груди. Когда-то Отэм вылизывала эту грудь. Скользила ртом вверх и вниз по этому плоскому животу, как будто он был ешь-сколько-влезет столом.
— Не больно? — Когда Сэм не ответил, она подняла глаза. Вверх мимо его руки, державшей ее ладонь. Мимо мощной шеи и приоткрытых губ, к голубым глазам.
— В первый раз, когда я увидел тебя, — сказал он, — я подумал, что у тебя самые красивые волосы, что я видел в жизни.
Что? Пока она думает о его твердом животе, он думает о ее волосах?
— Ты под кайфом?
Он улыбнулся:
— Еще каким.
Сэм был отуплен обезболивающими и беспомощен из-за травмы. Мыслям Отэм не было оправдания.
— Я все еще считаю твои волосы красивыми.
Это точно за него таблетки говорят.
— Не говори сейчас ничего, что заставит тебя завтра устыдиться.
Он провел большим пальцем по ее ладони.
— С чего бы мне стыдиться?
— Потому что я тебе не нравлюсь.