Тем вечером Отэм проверила домашний телефон: посмотреть, не звонил ли Коннер. Он не звонил, и она отправилась в постель, скучая по нему. А на следующий день позвонила поставщикам, проверила основные пункты, связанные с частным благотворительным рождественским мероприятием, которое ее наняли организовывать в особняке в Медине.
Хозяйка требовала, чтобы подносы с горячими и холодными закусками были готовы за час до основного ужина на тридцать человек. Они планировали использовать обычное количество официантов — четыре, но Отэм наняла шесть. У нее был опыт, когда работники не являлись в последнюю минуту — всегда лучше перестраховаться.
Всегда.
К тому времени, как в воскресенье днем Натали привезла Коннера домой, стало совершенно ясно, что Сэм избегает Отэм. Их отношения вернулись к тому, что было перед свадьбой Саважей. К тому, что они не разговаривали. Отэм это не нравилось. Она надеялась, что они смогут стать друзьями. Друзьями быть легче, но, может быть, отсутствие контактов с бывшим мужем и к лучшему? Дружба с ним привела к тому, что они оказались обнаженными. И это было плохо. Или, скорее, хорошо. Слишком хорошо. И Отэм не могла доверять себе. Хотя могла и не опасаться еще одной кобелиной свадьбы и татуировки на запястье, но просто могла… могла потерять разум, и Сэм стал бы нравиться ей сильнее, чем было бы разумно. А здесь действовали законы бизнеса. Всегда лучше перестраховаться.
Всегда.
Она услышала Сэма только четырнадцатого декабря. Был понедельник, чуть после полудня, и Леклер позвонил, чтобы сказать, что он покинул список травмированных и уезжает на неделю. Звук голоса Сэма заставил Отэм ощутить, что она скучала по нему. Больше, чем было бы разумно.
— Когда?
— Завтра утром.
Она всегда знала, что он снова уедет. Он — хоккеист. Это его работа. И все же чувствовала некоторое разочарование. Из-за Коннера, конечно же.
— О.
— Так что скажи Коннеру, что Нат заберет его… — Сэм замолчал, будто сверялся с расписанием, — двадцать первого после школы.
И собрался повесить трубку.
— Сэм?
— Да.
Отэм взяла ручку и щелкнула кнопкой сверху.
— Почему мы снова вернулись туда?
— Куда?
— Туда, где Коннера привозит твоя ассистентка. Я думала, мы станем друзьями.
— Ты хочешь быть друзьями?
Щелк, щелк. Это что, так невозможно? Сэм так зол, и внезапно она ему настолько разонравилась, что он не хочет находиться с ней в одном здании?
— Да.
— Друзьями как до или после секса на полу?
Ее палец замер.
— До.
— Меня это не интересует.
— Почему?
— Потому что я не хочу быть твоим другом.
— О. — Отэм проглотила свое разочарование. Это могло быть и к лучшему, но она внезапно перестала хотеть того, что было бы к лучшему. Она не хотела ненавидеть Сэма и не хотела, чтобы Сэм ненавидел ее. Так что ей остается? — Хорошо.
— Я хочу быть твоим любовником. Я не могу притворяться, что не хочу большего. Я хочу быть с тобой, Отэм. Хочу, чтобы ты была голой и закидывала ноги мне на плечи. — Отэм уронила ручку. — Хочу оставить метки у тебя на бедрах.
Отэм встала и, должно быть, совершила какой-то астральный прыжок. Только так можно было объяснить, что она услышала, как говорит:
— У меня есть два часа до следующего клиента, и я — без трусиков.
И почти услышала, как Сэм сглотнул, прежде чем спросить низким хриплым голосом:
— Ты дома?
— В офисе.
Она сказала Сэму куда ехать, и он был у ее дверей через двадцать минут. Пока Отэм ждала его, она стянула трусики из-под своего платья в горошек. И положила их в ящик стола рядом с кнопками и зажимами для бумаг.
— Закрой за собой дверь, — сказала она Сэму, когда тот вошел к ней в офис. Потом позвонила Шилох: — Я с клиентом. Принимай сообщения.
— Это отца твоего малыша я только что видела входящим в офис?
— Не знаю, о чем ты говоришь. — Отэм отключилась, когда Сэм защелкнул замок и прислонился к двери в ожидании. В ожидании, пока она сделает первый шаг. И она сделала. Она встала и расстегнула пояс на талии. — Ты добрался сюда в рекордные сроки.
Возможно, Сэм и ждал, пока она сделает первый шаг, но больше не стал ждать ни секунды: он уже стянул футболку через голову, подходя к Отэм.
— Возможно, я раз или два проехал на красный.
Платье скользнуло вниз по ее рукам, бедрам, упав к ногам бело-голубой лужицей. Отэм переступила через него, оставшись только в белом лифчике и шелковой комбинации, и потянулась к пуговицам на джинсах Сэма. Он схватил ее руку, останавливая.
— Скажи, чего ты хочешь Отэм. Я никогда ни в чем с тобой не уверен.
— Я хочу тебя. — Она посмотрела в его жаркие глаза. Жаркие глаза, которые посылали обжигающую дрожь по ее коже. — Как в последний раз.
— Два оргазма?
— Да.
— А что потом?
— Я хочу, чтобы мы стали любовниками.
— Надолго? — Он опустил руку. — Пока ты не разозлишься и снова не выставишь меня за дверь?
— Я не хочу злиться и куда-то выставлять тебя.
Больше нет.
Она расстегнула пуговицы на его джинсах, по одной, затем скользнула рукой в прорезь боксеров. И на случай, если он беспокоился, что они могут повторить прошлое, добавила:
— Тебе не нужно волноваться, что я снова влюблюсь в тебя. — Отэм обхватила ладонью его возбужденный член, и Сэм со свистом втянул воздух и опустил веки.
А потом коснулся ее щеки кончиками пальцев.
— Что если я влюблюсь в тебя?
Отэм прижалась щекой к его ладони.
— Не влюбишься.
ГЛАВА 15
Мужчина моей мечты: даже утром считает меня сексуальной
— Как у тебя день прошел на работе?
Отэм откусила кусочек пиццы «Бери и пеки», осторожно положила ее на тарелку и посмотрела через стол на сидевших рядом Сэма и Коннера. Когда около полшестого Отэм вернулась домой, они играли внизу в детский гольф и смотрели «Квадратные штаны Губки Боба». Сэм предложил «приготовить ужин» и заказал органическую пиццу со свежими помидорами, козьим сыром и шпинатом.
— Интересно. — Отэм промокнула бумажной салфеткой уголок рта. Сэм сдержал слово, закинув ее ноги себе на плечи и подарив два оргазма. — Как прошел твой ланч?
— Так хорошо, что я собираюсь попробовать то же самое и на десерт.
Коннер улыбнулся, откусывая кусок пиццы:
— Мороженое?
— Ага.
После ужина Сэм за кофейным столиком помогал Коннеру с правописанием, пока на телевизионном экране шла трансляция матча «Чинуки»-«Брюинс». Отец с сыном сидели на полу, а Отэм лежала на диване за ними. У нее были документы, которыми можно было бы заняться, но она предпочитала наблюдать, как Сэм справляется с иногда мучительной задачей помощи Коннеру с правописанием.
В какой-то момент Сэм вскочил на ноги и закричал на телевизор:
— Да вы ох. ли надо мной издеваться!
— Здесь ребенок, — напомнила Отэм.
— Что? — Он взглянул на нее через плечо. — Я сказал ох. ли.
— Что значит ох…ли, пап?
Отэм приподняла бровь.
Сэм перевел взгляд на сына и снова сел.
— Охамели, но ты, наверное, не должен это говорить.
Несколько раз он касался ноги Отэм через джинсы или гладил ее обнаженную лодыжку.
— Когда ты уезжаешь, пап? — спросил Коннер, разминая руку, которой писал.
— Утром.
— О. — Парнишка нахмурился и захрустел суставами пальцев. — А когда вернешься?
— В субботу, но потом я снова уеду во вторник.
— Пожалуйста, не хрусти суставами, — напомнила Отэм сыну.
Тот перестал и взял карандаш.
— Ты пропустишь мою праздничную программу в школе.
— Но я приеду домой на Рождество. И вы с мамой можете для меня записать эту программу на видео.
Со стороны все выглядело как милая семейная сценка. Как и в Моклипс. Мать, отец и ребенок. И у Отэм в желудке снова возникло то неуютное, раздражающее ощущение. Будто эта милая картинка не продлится долго: в какой-то момент рассыплется на мелкие кусочки у ее ног.