— Старые каменные здания?
— Конечно. — Сэм бы предпочел пляжи с белым песком и Отэм в бикини, но какого черта? — Если вы с Коннером в самом деле этого хотите.
— Разве ты не проводишь летние каникулы в Канкуне с друзьями?
— Я лучше проведу время с тобой и Коннером, чем на яхте с девушками в бикини. — Когда это случилось? — Кому нужны девушки в бикини.
— Тебе.
Он провел рукой по ее бедру.
— Мне в бикини нужна лишь ты. Вся эта белая кожа, которая нуждается в том, чтобы кто-нибудь втер в нее крем от солнца.
— В Вегасе это привело нас к неприятностям.
— Я помню. Помню, какой красивой ты была. — Сэм легонько прикусил ей плечо, пробуя кожу на вкус. — Теперь ты еще красивей. Даже утром.
— Ты не знаешь, как я выгляжу утром.
— Знаю. В Моклипс ты выглядела очень горячо в той пижаме с таксой.
Отэм засмеялась, будто он пошутил.
— Вот ты снова пытаешься очаровать меня, чтобы я в тебя влюбилась.
— Что если я влюблюсь в тебя? — Он скользнул ладонью вверх и обхватил ее грудь. Их глаза встретились.
— Не влюбишься.
Сэму не понравилось, как она сказала это. Как будто это было невозможно. Как будто он был не в состоянии влюбиться в женщину. Как будто он был не в состоянии полюбить Отэм.
ГЛАВА 16
Мужчина моей мечты: наблюдательный
Отэм, даже еще не открыв глаза, знала, что Сэм ушел. Конечно, он ушел: предстояла игра в Нью-Джерси, и его несколько дней не будет дома. Отэм коснулась вмятины на подушке от его головы.
«Что если я влюблюсь в тебя?» Прошлой ночью Сэм не впервые говорил о любви. Он сказал то же самое и раньше, в офисе Отэм. В первый раз она решила, что он сказал это, потому что ее рука была в его штанах. Во второй раз, потому что его рука была на ее груди. Нельзя доверять мужчинам во время секса: они могут сказать все что угодно.
Отэм села, свесив ноги с кровати. Быстро натянула штаны и футболку, чтобы Коннер не заметил, что в кровати она лежит абсолютно голая.
Пять лет назад Сэм женился на ней и ни разу не упомянул о любви. Даже намеком: Отэм просто посчитала, что он ее любит. И посмотрите, к чему это привело.
Она бросила взгляд на часы и прошла в комнату Коннера. Тот с открытыми глазами лежал на боку, вытянув руки.
— Поднимайся, лентяй.
На следующей неделе у сына начинались рождественские каникулы, но, конечно, он и не думал о том, чтобы выспаться. И это означало, что и маме выспаться не удастся.
Коннер уселся на новой простыне с лодками, одетый в пижаму с Умельцем Мэнни. Отэм спросила себя, как долго сыну будет нравиться Мэнни? Сколько времени понадобится, чтобы Мэнни повторил судьбу Барни?
— Можно мне блины сердечками?
— Да. — Она улыбнулась. Коннер все еще был ее мальчиком. Пока что. — Конечно, можно.
Следующие пять дней Отэм провела, занимаясь обычными делами. Только теперь они не казались такими обычными. Когда рядом не было Сэма. И Отэм чувствовала беспокойство из-за того, как быстро все переменилось. Днем она старалась не думать о нем, а ночью, когда он звонил, пыталась не замечать жаркий поток, несущийся по ее коже и сжимавший ее сердце. При звуке голоса Сэма Отэм приходилось прикусывать губу, чтобы удержаться от улыбки.
В пятницу вечером он вернулся домой. К ней домой, будто они были семьей.
— Как прошел день, милая? — спросил он, забираясь в постель.
Отэм рассказала о близнецах Росс и их последних пожеланиях и предпочтениях относительно июльских свадеб. Рассказала о том, что операция Челси по уменьшении груди назначена на следующую неделю.
— А. Вот почему Марк берет отпуск на несколько недель. — Сэм взял руку Отэм и посмотрел на ее пальцы. — Хотя не понимаю, почему она хочет сделать что-то подобное.
— Вероятно, из-за болей в спине.
— Об этом я не подумал. — Он посмотрел на нее: взгляд голубых глаз убийственно серьезен. — Ты же никогда ничего такого не сделаешь? Правда?
У нее не было двойного «Д», так что не было и повода для беспокойства.
— Нет.
— Хорошо. Ты мне нравишься такой, какая есть.
Когда он говорил такие милые вещи, Отэм почти забывала, что Сэм — самовлюбленный спортсмен, который большую часть времени проводит в раздевалке для хоккеистов.
— У меня странный мизинец на ноге, — была вынуждена признать она.
— Все хорошо, милая. Твоя грудь просто создана для него. У тебя великолепная грудь, и эти слова не значат, что я извращенец. Просто наблюдательный.
Отэм засмеялась, потому что Сэм говорил совершенно серьезно.
Две недели спустя Отэм с Коннером пошли на матч «Чинуков» против «Каролины Харрикейнс». Они надели свитера с атрибутикой своей команды, купили хот-доги и колу и попытались не вздрагивать, когда Сэм кому-то «надирал задницу» или били его. Он катался по льду туда-сюда, пасовал или бил по воротам так быстро, что Отэм даже уследить не успевала. Она заметила, что Сэм много разговаривает на площадке, и была уверена, что ей лучше не знать, о чем он говорит. Особенно когда ему приходилось отсиживать по четыре минуты на скамейке штрафников.
— Вон тот игрок, — Коннер показал пальцем на хоккеиста «Каролины», — в зоне папы. Так делать не надо.
Отэм в самом деле понятия не имела, о чем говорит ее сын, пока Сэм не впечатал игрока в бортик так, что плексиглас затрясся, а у нее перехватило дыхание. Леклер достал клюшкой шайбу и послал ее по льду. Посмотрел вверх: пот капал у него с носа. На одну короткую секунду Сэм поймал взгляд Отэм и улыбнулся.
И тут она ощутила то, что чувствовал игрок «Каролины». Как будто ее ударили. Будто это ей «надрали задницу». Но вот только ей это понравилось, и она хотела еще.
В груди у Отэм сжалось от страха. Нужно отстраниться. Она не доверяла Сэму. Она не доверяла себе. Все развивалось слишком быстро. Как и раньше. Но в этот раз, если и когда все закончится, Отэм будет не единственной, кто пострадает.
И все же той ночью Сэм пришел к ней домой, будто тут было его место. Он пожелал доброй ночи Коннеру, затем прошел на кухню и, открывая холодильник, спросил:
— У тебя нет замороженного гороха?
На Сэме были черные спортивные штаны и синяя футболка с логотипом «Чинуков», и большая красная ссадина на щеке.
— Овощной микс.
— Сойдет. — Он вытащил пакет с овощами и засунул его за пояс брюк. — Команда только что наняла нового форварда из России.
Отэм улыбнулась. Ей нравилось, как Сэм рассказывал про свой день и спрашивал, как прошел ее.
— Хотя он молодой. И кажется, немного безответственный, эгоистичный и безрассудный. — Для Отэм все это было синонимами слова «хоккеист», и она, приподняв бровь, посмотрела на Сэма. Тот засмеялся: — Теперь я не такой безрассудный.
— Ну-у, я думаю, одно из трех — это… — Отэм задумалась, как будто пытаясь подобрать нужное слово, — …прогресс.
Сэм широко улыбнулся как гордый исправившийся грешник:
— Я работаю над двумя другими.
Отэм оперлась на столешницу и сложила руки на груди.
— Может, тебе стоит стараться чуть усерднее?
— Я и стараюсь усерднее. Я думал, может, ты заметила.
— Может, немного.
— Может, тебе следует показать, что ты это оценила. — Он взял ее за руки и заставил обхватить себя за талию. — Покажи, что ты поддерживаешь меня.
И Отэм показала. Она чертовски поддерживала его всю ночь, но на следующее утро он ушел. Они оба решили, что ему не следует быть здесь по утрам, когда просыпается Коннер. Или, скорее, Отэм установила это правило, а Сэм неохотно согласился. Он не видел ничего плохого в том, что Коннер увидит своих родителей вместе, но Сэм явно не думал о будущем. О том дне, когда его не будет рядом так часто. А Отэм думала. Много. Думала об этом и чувствовала себя так, будто сидит и ждет, когда топор упадет ей на шею.
— Я нарисовал картинку, — сказал Коннер следующим утром за завтраком. И пока Отэм насыпала ему «Чириос», убежал в свою комнату. Сын был на рождественских каникулах, а Отэм этим вечером проводила благотворительное мероприятие в «Фор сизонс». Раньше она бы отвезла Коннера к няне, но Сэм хотел провести с ним время, прежде чем тем же вечером отправиться в Чикаго. Отэм ждала его в одиннадцать после утренней тренировки.