Аллея последний раз вильнула, деревья неожиданно сомкнулись, перегораживая проход, и мы остановились перед высоченными резными воротами, снизу доверху затканными вьющимися растениями. Йор, даже не затормозив, пролетел вперед, прикоснулся к огромным створкам маленькими ладонями, и они бесшумно разошлись в стороны, а дорожка растеклась двумя широкими зелеными лентами, плавно огибая большую поляну.
Я успела разглядеть сочную траву, усыпанную яркими диковинными цветами… маленький пруд справа… гигантское дерево с бледно-розовой кроной в центре… и задрожала, услышав громкий ликующий крик:
— Машка!
Глава 4
Следующие полчаса практически выпали из памяти. Остались лишь отдельные яркие фрагменты — словно осколки разбитого детского калейдоскопа, — а еще ощущение безграничного счастья. И одна-единственная мысль, что лихорадочно билась в голове, вытесняя все остальные:
«Жив! Мой Петька жив!!»
Повиснув у брата на шее, я бормотала что-то бессвязное, благодарила всех известных мне богов, не пропуская Танбора и даже Птарха… Порывисто отстранялась, жадно изучала — так… руки, ноги, голова… все, вроде, на месте — снова обнимала и целовала… целовала…
У нас была такая традиция, еще от бабушки: «крестить» поцелуем, провожая или встречая близких после долгой разлуки.
Лоб, нос, глаза…
Лоб, подбородок, правая щека, левая…
Я вновь повторяла привычный с детства ритуал, плача и смеясь одновременно. Неважно, что Петька по-прежнему «прятался» в чужом теле, и вместо родных карих глаз на меня глядели небесно-голубые очи Трэя. Все равно это он, даже гримасы привычные — вон как знакомо нос морщит.
Брат, сверкая глазами, блаженно щурился, нежно гладил меня по волосам, стирал пальцами бегущие по щекам слезы и шептал слова утешения. До моего сознания они не доходили, да это и не важно — в тот момент достаточно было просто жадно вслушиваться в звук его голоса и твердить про себя, как заклинание:
«Жив… жив!..»
Помню еще, как пыталась в приступе эйфории «отблагодарить» Йора. Мне даже удалось поймать ничего не подозревающего недоэльфа, когда он на свою беду подлетел слишком близко. Пока застигнутый врасплох, остолбеневший фрейр с ужасом пялился на меня, я его поцеловала… Один раз. После чего Йор придушенно пискнул, резво отбился, отлетел на безопасное расстояние и завис, ожесточенно вытирая щеку и, судя по интонации, явно ругаясь на незнакомом языке,
А я бросилась к герцогу.
Ликование поднималось из глубины души пузырьками шампанского, пьянило, переполняя меня щемящим, до боли сладким чувством. Хотелось поделиться своим восторгом со всеми разом и с каждым в отдельности.
«Жив… Он жив…»
И я цеплялась за плечи Рэма, улыбалась сквозь слезы, заглядывала в глаза. Путаясь, сбиваясь, повторяла, как важно всегда надеяться, ждать…
— Я верила, до самого последнего мгновения верила, и вот видишь?.. Видишь?!
Саллер кивал, не делая попыток освободиться от невменяемой девицы, и даже, кажется, разделял мою радость. Только глаза на бледном лице резко выделялись двумя темными омутами. Провалами в бездну.
Мысль об этом мелькнула и тут же исчезла. Сейчас самое важное, что Петька нашелся, здоровый и невредимый. А с остальным потом разберемся. И я, схватив герцога за руки, потянула к брату.
Следующая сцена осталась в памяти в мельчайших подробностях.
Вот Рэм остановился, улыбнулся.
— Рад видеть тебя живым, Трэй, — негромкий голос звучал глухо, но твердо и искренне.
И Петка вдруг сделал шаг навстречу, сокращая между ними расстояние.
— Спасибо, брат, — произнес он тепло. — За то, что спас, уже в который раз. И о ней позаботился…
Он кивнул в мою сторону и первым протянул ладонь. Саллер побледнел еще больше — если это вообще возможно, — но ответил крепким рукопожатием.
Несколько секунд мужчины, не отрываясь, смотрели руг на друга, словно мысленно о чем-то переговаривались, потом герцог отступил и Петька, тут же подхватил меня под руку. Плотно прижалась к его боку и снова погрузилась в счастье.
Дальше была лестница, широкой спиралью уводящая нас вверх…
Увитая цветами светлая комната…
Чашка чего-то невероятно вкусного, теплого, пахнущего луговыми травами и медом…
И снова ласковые, родные объятия…
Когда я более-менее пришла в себя, Йора рядом не увидела. И Саллера тоже.
Завертелась в руках Петьки, растерянно озираясь по сторонам.
Круглое помещение. Стены и потолок так густо оплетены растениями, что, казалось, лишь из них одних и состоят. Изящная деревянная мебель. На полу — темно-зеленый ковер, подозрительно напоминающий мягкий бархатистый мох. На гигантском, от ковра до потолка окне, которое заменяло половину наружной стены, — каскад лиан, затеняющих комнату от солнечных лучей.