Они все уже слегка подзавелись, пока переходили на новое место в столовой, а когда оказались на своих рабочих местах, кто-то запел:
Последнюю строчку подтянуло еще несколько человек, а когда мастер закричал:
— Тихо! Вы, крикухи! Я сказал, тихо, — тут уж подтянули все:
Теперь уже пели с наслаждением:
Песня подняла у всех настроение.
Пришла старуха из бухгалтерии. Они вскрыли конверты, и тотчас раздался общий ликующий крик. Они танцевали с расчетными листками вокруг столов.
Давай-ка ты отсюда прочь, старуха камбала,
прочь-прочь, ты, камбала-а!
Это нужно было отметить.
Вот почему, когда Марион пришла домой, она не так уж прямо стояла в дверном проеме. Он сидел в кухне и читал газету. На носу у него были очки. Совсем недавно он заказал себе очки для чтения.
— Хайнци, — сказала она. — Хайнци, дружище.
Она не могла удержаться от смеха.
— Хайнци, что у тебя за вид?
Он взглянул на нее поверх очков.
— Ой, мне плохо, — стонала она. — Ой, не могу!
— Посмотри на себя, что у тебя за вид.
В постели на нее снова напал смех. Не в силах удержаться, она накрылась одеялом с головой. Он лежал рядом с крайне оскорбленным видом.
Она долго не могла заснуть. Снова и снова вспоминала весь этот день. Хотела запомнить его во всех подробностях. Даже самых незначительных.
Между тем Рита давно уже сказала ей, где бывает по вечерам. Правда, с условием, что отец ничего не узнает. Марион долго раздумывала, потом решилась поговорить с ним начистоту.
— Она не хочет, чтобы я тебе говорила. И я ничего не скажу. Оставь ее в покое. Ты ничего не добьешься. Во всяком случае, повода для беспокойства здесь нет.
Как-то вечером Риты и Марион снова не было дома, и Хайнц прошел в комнату дочери. На стенах яркие плакаты — Элвис Пресли, Роллинги, Дженис Джоплин, обнаженная девица на мотоцикле, лес, буковые деревья в лучах солнца, дешевые издания для подростков, некоторые явно дурного пошиба, коллекция маленьких стеклянных зверей.
Он взял с полки пластинку, включил проигрыватель и тотчас опять выключил. Первые же звуки заставили его вздрогнуть.
Он огляделся. Конечно, за всем этим кроется связь с парнем. Где-то она наверняка прячет его письма.
И тут в дверях появилась Рита.
Оба испугались.
Он подыскивал слова. Слова, которые сумели бы все объяснить, исправить, но скоро понял, что исправить ничего уже нельзя.
Он все же попытался найти какие-то слова, но Рита с рыданиями кинулась на постель.
Он постоял еще немного, а потом внутри у него словно что-то оборвалось, он вышел из комнаты и захлопнул дверь.
Чертовы бабы.
Не поймешь, рассказала она об этом Марион или нет. Девчонка делала вид, будто ничего не случилось, но между ними возникло легкое отчуждение, заметное только ему. Он избегал оставаться с глазу на глаз как с той, так и с другой.
— Давай-ка, Карстен, организуем что-нибудь вдвоем, только для мужчин. Куда пойдем — в городской парк, на Эльбу или в Ниндорфский заповедник? Тебе чего — мороженого, кока-колы или шоколада? — Карстен смущенно выбирал. — Говори честно, чего тебе хочется, сегодня мы делаем только то, что хотим.
Впрочем, это было не совсем так. Хотел в основном один Карстен.
— Папа, можно мне открыть окно? Папа, мы пойдем сейчас направо? Папа, сколько тебе было лет, когда была война? Кто твой любимый вратарь? Почему на небе полосы от самолетов?