- Это замок из слоновой кости Изекайла Обади Рэма? - торжественно, но насмешливо спросил голос на другом конце провода. Я узнал голос нахала. Это был капитан полиции Эд Уоррик, мой лучший друг.
- Катись к черту, - прорычал я добродушно.
Эд был единственным человеком в мире, кроме Старика, который знал, что мое настояшее имя - имя, данное мне при рождении - было не Джокко. Я заменил на Джокко свое имя Изекайл Обади, когда пошел в армию - просто потому, что моим настоящим именем можно было сломать язык.
- Где тебя носило этой ночью, Джокко? - На этот раз его голос был более серьезным. Мы с Эдом выросли вместе, вместе ходили в школу, служили в одной воинской части и были ближе, чем братья.
- Почему ты спрашиваешь?
- Ты не знаешь, почему?
- Откуда я должен знать?
- У тебя будут неприятности, Джокко. На этот раз тебе не отвертеться. Твои приемы слишком хорошо известны окружному прокурору.
- Не говори мне об окружном прокуроре, - ответил я, пытаясь выиграть время, чтобы придумать что-нибудь. - Меня мутит от него. Кроме того, я даже понятия не имею, о чем ты говоришь.
- Джокко, это серьезно. - По его тону я понял, что Эд знал, о чем говорит.
- О'кей, Эд. Насколько серьезно?
- Ты пускал в ход нож и карабин прошлой ночью?
- Да. Я был вынужден. Очевидно, ты тоже так думаешь, иначе не стал бы звонить мне в такой ранний час. Давай прекратим играть друг с другом в кошки-мышки и спокойно поговорим о деле.
Я оглянулся вокруг, ища глазами Франс, и увидел её совсем рядом со мной. Я сделал ей знак приглушить музыку, и она с подозрительной поспешностью повиновалась. Когда я снова увидел её лицо, оно было мертвенно-бледным.
- О'кей, - устало произнес Эд, - слушай, что произошло: вчера вечером, приблизительно между восемью и десятью часами кто-то всадил нож в одного парня где-то в юго-западном округе и почти разрезал его пополам. И вдобавок к этому, кто-то изрешетил на кусочки автомобиль из карабина М-1 тридцатого калибра недалеко от того места, где был найден убитый парень. Два человека, сидевших в машине, также мертвы. Получается три убийства, Джокко, и все они имеют твой почерк. Итак, что ты скажешь? Хорошо бы, чтобы твое алиби было убедительным, иначе через пятнадцать минут судья выдаст ордер на твой арест. Окружной прокурор только этого и ждет.
- Ты можешь задержать выдачу ордера?
- А у тебя есть достаточные основания, чтобы оправдаться?
- У меня есть свидетель, Эд, - ответил я, подумав, что, по крайней мере, это даст ему возможность хотя бы попытаться вступиться за меня, очень хороший свидетель. Хочешь поговорить с ней?
Говоря это, я посмотрел на Франс и она утвердительно кивнула мне в ответ с испуганным выражением на лице.
Я прикрыл рукой трубку и быстро сказал ей:
- Это капитан полиции Эд Уоррик. Его интересует автомобиль, который я изрешетил прошлой ночью, и три трупа. Теперь слушай - ты пришла ко мне вчера около семи вечера и никто из нас с тех пор никуда не выходил. Поняла?
Я понимал, что долго водить Эда за нос не смогу. Он был слишком хорошим полицейским для этого, но, по-крайней мере, я выиграю время, чтобы собраться с мыслями и узнать ещё какие-нибудь подробности от Франс.
Франс понимающе кивнула мне, и я передал ей трубку, сказав Эду:
- Эд, поговори с Джой Мерилл, моей свидетельницей.
- Доброе утро, капитан Уоррик, - проворковала Франс нежным голоском. Это Джой Мерилл. Джокко так много рассказывал мне о вас прошлой ночью, что я просто умираю от нетерпения познакомиться с вами.
Голос её звучал интимно и в нем было достаточно сексуальности, чтобы это было похоже на правду. Я почти слышал, как Эд рычал и плевался в телефонную трубку. Я усмехнулся. Ей-богу, эта девочка знала, как ей себя вести. Франс продолжала рассказывать ему о том, что мы были у меня с семи часов вечера и никуда не выходили из-за сильного дождя, и что я не мог ничего натворить, потому что был все время с ней. Она великолепно играла свою роль, намекая даже на мои мужские достоинства, когда я взял телефон у неё из рук.
- Убедился, Эд?
- Ты знаешь, насколько я тебе поверил, Джокко. Но я изложу твою версию окружному прокурору в любом случае. На какое-то время это его задержит.
- Я чист, Эд, - солгал я.
Он знал, что я вру, так как, прежде чем я повесил трубку, спросил:
- Когда ты мне расскажешь все, как было на самом деле?
- Почему ты спрашиваешь?
Внезапно он перестал сдерживаться и прорычал:
- Ты знаешь, почему я спрашиваю! Эти трое убитых давно известны полиции, они были не последними людьми в местной мафии. Если не хочешь, чтобы мафиози сели тебе на хвост, постарайся, чтобы твое алиби было железным. Если этих парней ухлопал ты, я должен быть в курсе, чтобы знать, как утрясти это дело со своим начальством.
- Позже, Эд. Потом.
Я повесил трубку и несколько минут сидел на кровати около телефона. Девушка неподвижно стояла рядом и несмотря на весь спектакль, который она только что разыграла для Эда, на лице её застыл страх.
- Что ... - начала она.
- У нас неприятности, киска, - сказал я ей. - Те трое парней, которые избили тебя прошлой ночью, теперь мертвы. Это, само по себе, не вызвало бы осложнений с законом, но окружной прокурор ненавидит меня и давно мечтает свести со мной счеты. Даже если он не сможет повесить их убийство на меня, он способен причинить мне массу неприятностей. А он фактически знает, что убил их я.
- Ты имеешь в виду всех троих?
- Всех троих, - кивнул я. - Теперь они на том свете. А они были членами прекрасно организованной местной бандитской группировки.
- О Господи, - все, что она сказала, затем опустилась рядом со мной на кровать. - О Господи, Джокко.
- Ты не хочешь рассказать мне теперь обо всем? - спросил я. - Это может мне помочь.
Она с отчаянием покачала головой.
- Мне нечего тебе сказать, Джокко. Я ничего не знаю. - В её голосе послышалась истерика и она схватила меня за руку, поворачивая лицом к себе. - Я говорила тебе, я ничего не знаю! Ничего! Ты не понимаешь? Ничего.
Я знал, что она говорит правду, и мне стало немного жаль её. Кроме того, я сам влип в это дело, когда подобрал её прошлой ночью. Никто не заставлял меня вступаться за неё и убивать этих головорезов, но все же я считал, что заслуживаю хоть каких-то объяснений, даже если она и была Франс Лоран.