Реакция собеседника оказалась совершенно неожиданной.
— Хм… Какое интересное предложение, — почти промурлыкал он. — Приятно, что вы все еще рассматриваете мою кандидатуру. Что ж, можно и мне.
Не поняла…Что значит «можно и мне»? А кому еще? Ему, тому самому Трэю, который муж, или всем Ольес-Саллерам вместе взятым? Вдруг у них здесь такие безумные традиции, и любому родственнику мужа позволено спать с его женой? По принципу — от кого быстрее забеременеет?
Мысли заметались испуганными зайцами. Попыталась «вспомнить», что Мэарин думала по этому поводу, но в голову, как назло, лезли одни глупости, не помогая, а только запутывая…
— Первый обязательно наследник, а потом дочери… да, непременно дочери. Я мечтаю о девочках, — звенел в ушах веселый голос, а сидящая напротив миловидная блондинка согласно кивала, не забывая зачерпывать маленькой серебряной ложкой мороженое из хрустальной вазочки и аккуратно отправлять его в рот. — Две очаровательные кудрявые малышки… Нет, три.
Вот меньше всего меня интересует сейчас, сколько детей собиралась заводить девица Астон.
— Я закажу им одинаковые платья, а к моему прикажу пришить ленты такого же цвета, — упоенно продолжала откровенничать фантазерка под восторженные оханья подружки. — Мы будем великолепно смотреться вместе…
Боже, какой бред!
— Мужей разрешу им самим выбрать, — и это сомнительное утверждение нашло самую горячую поддержку у единомышленницы. — Только по любви…
Ну да… Как же…
— А сыновьями пусть супруг занимается…
Вот это уже ближе к делу.
Мири-Мири, ну же… мне необходимо знать, как в вашем мире относятся к супружеской верности, семье, браку. Пожалуйста…
Память, словно услышав мой отчаянный призыв, наконец-то подчинилась.
Картинка сменилась. Место блондиночки заняла роскошно одетая женщина с темными, слегка вьющимися волосами, забранными в сложную прическу, и красивым, немного капризным лицом. Взрослая копия Меарин.
— Ты не какая-нибудь магичка, милая моя, а маркиза, — назидательно вещала она, — маркиза Астон, помни об этом. Невинность — самый ценный дар, который девушка твоего положения отдает супругу в первую брачную ночь. Девственность, незапятнанная репутация и верность мужу — вот самое главное приданое. А об остальном предоставь договариваться отцу…
Вот как! Значит этот… герцог — чтоб ему икалось неделю без продыху — намеренно и неприкрыто оскорбляет меня, обращаясь с подобным возмутительным заявлением.
— Да как вы… — Надеюсь, у меня получилось величественно выпрямиться. По крайней мере я очень старалась. — Как вы смеете!
Саллер перестал улыбаться. В черных глазах мгновенно вспыхнул огонь, ноздри гневно раздулись, и мужчина резко качнулся вперед, стремительно поднимаясь на ноги. Один удар сердца — и он уже рядом. Крепко стиснул мои пальцы, не оставляя ни единого шанса на освобождение, выдернул из кресла и, обвив рукой талию, притянул к себе. Я замерла, почувствовав жар сильного тела и легкий табачный аромат — еле уловимый, древесно-пряный. «Он что, курит?» — подумалось невпопад.
— Как смею? — переспросил герцог, напряженно изучая мое лицо.
Взгляд его, пристальный, тяжелый, был почти физически ощутим. Вот он остановился на губах, опустился ниже, коснулся шеи, медленно-медленно скользнул вдоль выреза декольте — ладони тут же сжались, плотнее обхватывая тело, словно мужчина с трудом сдерживался, — и снова устремился к губам.
— А что вас смущает, миледи? Позвольте заметить, мы помолвлены, и добровольно данного вами слова я пока еще назад не возвращал. Так что имею полное право претендовать… Да и вы, сдается мне, вовсе не против. Не так ли? — уголок его рта презрительно дернулся.
Это на что он сейчас намекает? Что я не откажусь прыгнуть к нему в постель, стоит только поманить пальцем? Не стоит делать поспешных выводов, ваша светлость. Пусть я рассматривала вас чуть пристальней и дольше, чем положено юной стыдливой аристократке… хорошо-хорошо, пожалуй, чересчур долго и слишком пристально для благовоспитанной особы, но это не повод считать меня едва ли не падшей женщиной.
— Не так! — отрезала холодно и уперлась ладонями в мужскую грудь, стараясь отстраниться. — Я замужем!
Сказала и тут же похолодела. А жив ли еще тот белокурый мальчик с солнечной улыбкой и небесного цвета глазами, который мелькал в видениях Мири?
— Трэй… — выпалила с замиранием сердца. — С ним… все в порядке?
Не то чтобы я так уж сожалела о совершенно незнакомом мне человеке. Но оказаться вдовой, вернуться к родителям или достаться на неизвестных условиях Саллеру категорически не хотелось. Почему-то юный граф Ольес виделся наименьшим из зол, по крайней мере сейчас, пока я не разобралась, что к чему, куда, зачем и как из этого всего выбраться.