Выбрать главу

мог. Моя работа…

— Всегда была важнее всего, — заканчивает она. — Я никогда не была на первом

месте в твоем списке приоритетов.

— Это неправда, Либби.

Ее дыхание становится прерывистым, и я опасаюсь неизбежного напряжения, повисшего между нами, поэтому попытаюсь смягчить разговор прежде, чем он зайдет

слишком далеко. Сейчас не время разбираться в этом, несмотря на всю ее неправоту по

поводу списка моих приоритетов.

— Мы можем просто договориться как-то ужиться? Не похоже, чтобы мы

«пытались построить дружеские отношения».

Либби закрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Ты прав, — бормочет она, — не похоже, что мы пытаемся двигаться дальше. Но

я действительно думаю, что ты должен знать, когда все пошло не так, Алекс. Ты не

сможешь прятать голову в песок вечно.

— Не верю, что я так делал.

— У тебя всегда на все есть ответ. — Вздыхает она. — Почему ты никогда просто

не слушаешь?

Я кривлю губы.

— Я жду, пока ты выскажешься, милая. Нельзя обвинять меня в том, что я спрятал

голову в песок, пока ты не сказала, что же пошло не так, чтобы это началось. Я не телепат.

И я не настолько добр, чтобы слушать гребаную ложь…, но эту часть я ей не

говорю. Я позволю ей сказать, как, она думает, это обстоит, а затем исправлю любую

историю, которую она сфабрикует.

— Смотри, с тобой всегда так. Ты не открываешь глаза и не смотришь, что там за

пределами мира Алекса Льюиса. — Либби поворачивается всем корпусом ко мне. — Ты

никогда не забывал о работе. Даже дома ты всегда был мыслями в работе и на расстоянии

от меня. Нас никогда не было, потому что у тебя всегда не было времени. И если бы ты

потрудился обратить внимание, то увидел тревожные сигналы. И узнал также, что у

меня…

Мои пальцы обвиваются вокруг руля мертвой хваткой, потому что я изо всех сил

пытаюсь держать себя под контролем.

— Я чертовски упорно работал, Либби. Каждый чертов день я изнурял себя

непосильным трудом, чтобы сохранить крышу у нас над головой. Ты никогда не была

благодарна за то, что я делал для тебя. Для нас.

— Работа. Это все, что когда-либо было, Алекс. Я тебя не заботила. И сейчас

посмотри на себя, — шипит она. — Ты выглядишь так, будто со всем справился за эти

годы. Ты преуспел со своей собственной компанией, своими деньгами, своим необычным

автомобилем. Ты не знаешь и половины того, через что пришлось пройти мне.

Я хорошо справился? Либби, ты не знаешь, что, черт возьми, я пережил за

последние семь лет. Ее слова наносят мне удар, и я чувствую, как она без тени раскаяния

проводит ржавым лезвием по груди.

Не поддавайся, Алекс.

Я все больше и больше бережу раны и чувствую, как ситуация выходит из-под

контроля. У Либби нет ни одной мысли о том, что произошло со мной за семь лет. Но

выглядело так, будто ей насрать.

— Прекрати притворяться жертвой во всем этом. Я не куплюсь, — перехватываю я, мои глаза агрессивно и горько вспыхнули.

— Ты фактически пытаешься свалить все это на меня, — кричит Либби, ее голос

повышается, и с каждым произнесенным словом в нем появляются нотки жалости. — Ты

сделал мне так больно, Алекс. Ты так много не знаешь. — Слезы скапливаются в ее

покрасневших глазах и, в конечном счете, текут по щекам. — Можешь ли ты

предположить, через что я прошла? — Она склоняется, и наши лица оказываются в дюйме

друг от друга. — Ты не представляешь. Все было круто, потрясно в твоих глазах, но ты

никогда не знал, как в действительности уничтожал меня… Даже разрушал. — Ее плечи

резко опускаются с каждым душераздирающим всхлипом, который вырывается из ее

горла.

Я ошеломлен внезапным горьким признанием Либби, мои глаза удивленно

расширяются. Острая скручивающая сила хватает меня за горло и выпускает воздух из

легких мощным потоком.

У меня нет слов, я не знаю, что ответить ей. Она не сказала мне, что вызвало эти

страдания. И сейчас была не в том состоянии, чтобы говорить об этом. Ее рыдания эхом

раздаются внутри автомобиля, и я вижу, как ее слезы горят на покрытой пятнами коже.

— Я любила тебя всем сердцем. — Задыхается она. — И я чувствовала, что ничего

не получаю в ответ.

Сила ее печальных криков разбивает оковы, опутавшие мое сердце. Хранившийся

все это время глубоко внутри меня «сосуд», переполненный страданием и болью, лопается, и хлынувший поток эмоций разрывает меня на части.